Стратегический подход позволяет соотносить развитие России с внешними и внутренними критическими факторами, угрозами и рисками, минимизируя или устраняя их, согласовывать финансовые потребности национального бизнеса и необходимые затраты на обеспечение безопасности с бюджетными ограничениями, производственным, интеллектуальным и ресурсным потенциалом страны[1]
Авторы работы «Основы стратегического планирования»
Адекватная оценка состояния ВПО и СО, угроз, рисков и других факторов, вытекающих из действий стран Запада в области развития средств стратегической и тактической обороны, принципиально важна потому, что она лежит не только в основе мероприятий по разработке средств противодействия, но и в более широком военно-стратегическом контексте, обеспечивающем сохранение военного равновесия, военно-политического сдерживания и ограничения на применение вообще военной силы[2].
Современное силовое противоборство государств в мире стремительно приобретает черты не только вооружённой борьбы, но и цивилизационной войны, за фасадом которой создаются военно-политические коалиции самой разной конфигурации. Они нередко прямо соотносятся с формирующимися новыми центрами силы – не только коллективным Западом во главе с США, но и Китаем, Индией, Россией, исламским миром. События на Украине с этой точки зрения надо рассматривать не просто как военный конфликт с нацистским режимом, но и как военно-силовую борьбу России с коллективным Западом за сохранение национальной идентичности и суверенитета. Очевидно, что адекватная оценка обстановки и её прогноз лежат в основе эффективной стратегии противодействия[3]. Так, ещё в 2013 г. мною был сделан прогноз развития эскалации сценария военно-политической обстановки (ВПО) в мире, в частности, перехода силового варианта в военно-силовой на Украине, который полностью подтвердился через 9 лет[4].
Надо признать, что подобная адекватность не всегда присутствовала в действиях советского и российского руководства и рекомендациях части учёных, которые ограничились узким пониманием значения и перспектив развития Стратегической оборонной инициативы (СОИ) и последующих программ развития СВКН и СВКО США и их союзников[5]. Вместе с тем, очевидно, что от адекватности в таких оценках непосредственно зависит стратегическое планирование и Гособоронзаказ, развитие НИОКР и производственных мощностей, где главным исполнителем в области создания СВКО (более 90% всех изделий) является Концерн ВКО «Алмаз-Антей». Иными словами, адекватность оценки ВПО – главное условие для эффективного развития средств ВКО России, в частности, Концерна ВКО «Алмаз-Антей».
Стратегическое сдерживание и СВКО
Одна из бед наших современных пацифистов в том, что они слишком часто призывают к вмешательству в дела других народов[6].
Хэлфорд Маккиндер, геополитик
Фактическое разделение мира на «Запад» и «Не Запад» одним из своих важнейших последствий имело то, что западная военно-политическая коалиция во главе с США рассматривала все страны «Не Запада» в качестве объекта политики силового принуждения к соблюдению их норм и правил, что, в свою очередь, неизбежно предполагает угрозу или прямое использование военной силы. Понятие «стратегическое сдерживание» в этой связи, как и другие парадоксальные явления стратегии, исходит не из предотвращения войны, а из создания возможностей для контроля над силовой эскалацией, которая осуществляется через все стадии – от применения средств и способов «мягкой силы» к политике силового принуждения не военными и – неизбежно – военными средствами. Именно так необходимо рассматривать военные возможности западной военно-политической коалиции вообще и по отношению к России, в частности.
Возможности воздушно-космической обороны, таким образом, обеспечивают функции «расширенного» политического и военного сдерживания, которые не ограничиваются только элементарной защитой от стратегического первого или ответного удара ЯО[7]. В настоящее время система ПРО-ПВО США должна обеспечить, прежде всего, способность контролировать эскалацию любого военного конфликта (даже локального), сохраняя за США позицию силы[8] и возможность увеличить масштабы военного конфликта, а, значит, наращивать наступательные возможности. В том числе и по мере нарастания эскалации военного конфликта. Так, например, до и во время Специальной операции ВС РФ на Украине США настойчиво и последовательно усиливали военную эскалацию в том числе и посредством поставки на Украину самых разных образцов ВВСТ – от элементарных медицинских средств самозащиты до наступательных систем РСЗО типа M142 HIMARS[9].
Способность наращивать силовую эскалацию, продемонстрированная США в 2014–2022 годы, в решающей степени зависит от возможностей США нейтрализовать потенциал СНВ, РСМД и ЯО в целом России, КНР, а также КНДР и других стран. Эта тенденция тесно связана с привлечением союзников США по НАТО и других стран, прежде всего в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Как справедливо отмечает исследователь ЦВПИ МГИМО – Концерна ВКО «Алмаз-Антей» В.П. Козин, «Помимо совершенствования национального противоракетного потенциала США, а также противоракетной системы НАТО как по линии отдельных государств блока, так и совместно с американской стороной, в последующие годы произойдет и оперативное объединение ядерных и обычных видов вооружений с противоракетными средствами Соединенных Штатов и Североатлантического союза, о чём было объявлено на саммите альянса в Чикаго в мае 2012 года»[10].
Таким образом, как в военно-политическом, так и в военно-стратегическом и военно-техническом отношениях широкомасштабную систему ПРО США следует рассматривать в самом широком политическом и военном контексте в качестве наступательно-оборонительного коалиционного потенциала всей военно-политической группировки, возглавляемой в мире, а не в узком смысле (как это нередко делается рядом учёных в России со времён М. Горбачева) – как систему противоракетной обороны от СНВ РФ[11].
Широкомасштабная система ПРО, развиваемая США в сочетании с противоспутниковыми средствами и СВКН, а также возможностями применения стратегических и оперативных средств ВТО и РСЗО, должна рассматриваться в качестве системы наступательного потенциала, способного обеспечить успешное ведение США вооруженной борьбы на всех уровнях конфликта, а также гарантировать эффективное использование этого потенциала в качестве политико-психологического средства в политике силового принуждения. В этой области стратегии мы вновь оказываемся в плену парадокса, описанного известным специалистом Э. Люттваком: «Быть готовым к нападению ради «возмездия» – это доказательство мирного намерения, но возведение противоядерной защиты свидетельствует об агрессии, но, как минимум, «провокативно»… Действует совсем другая логика, обыкновенно нарушающая бинарную линейную логику…»[12].
Последовательность и преемственность этой политики США – очевидна, но далеко не всегда признается в российской элите, причем не только научной, но и политической, и военной, где существует устойчивая точка зрения о том, что правящие круги США по-разному оценивают возможности применения ЯО и намерений в области ПРО. Так, при всём преувеличенном расхождении в отношении вопросов безопасности демократов и республиканцев, которое существует в среде части российских политологов, обращает внимание, что Д. Трамп подтвердил преемственность программ в области СНВ (также как и позже Джо Байден) к вопросам безопасности, в частности, когда он обещал оставить неизменной программы создания глобальной эшелонированной системы ПРО, а также системы космических ударных вооружений и реализации «Молниеносного глобального удара» с использованием высокоточных гиперзвуковых средств, которые ведутся одновременно по трем направлениям: создания БР промежуточной дальности подводных лодок, гиперзвуковых планирующих систем морского базирования, а также высокоскоростных систем воздушного базирования[13].
Соответственно и нейтрализация этого наступательно-оборонительного потенциала потребует от России широкого комплекса мер в области разработки и производства наступательных и оборонительных ВВСТ самого широкого спектра – от стратегических и оперативных до тактических. Прежде всего, в области ВКО. Как показал опыт военных действий на Украине, широкая линейка средств ПВО-ПРО – от ПЗРК и «Тор-2М», «Буков М3» и «С-300», и «С-400» – наиболее эффективный и единственно возможный способ обеспечения безопасности от всех типов СВКН противника.
Это неизбежно по-новому поставит задачу перед российским ОПК – создаваемый спектр ВВСТ должен технологически, экономически и военно-технически не уступать системам, разрабатываемым и производимым в США и странах-союзниках по широкой военно-политической коалиции. Реальность такова, что России придется неизбежно соревноваться в области военного строительства не только с США, но и Японией, Республикой Кореей, странами ЕС, Израилем и рядом нейтральных государств.
Задачей Концерна ВКО «Алмаз-Антей» в этой связи станет разработка и производство всей линейки средств ПВО-ПРО – от систем малой дальности до систем большой дальности и противоспутниковых систем, – которые в настоящее время занимают более 90% всех создаваемых средств ПВО-ПРО в России[14]. Эта задача становится уже не только военно-технической, но и стратегической, и политической, более того, цивилизационной, от решения которой будет зависеть безопасность и полноценность суверенитета и национальной идентичности России. Иначе говоря, возможности России в области ВКО можно приравнять к способности сохранения суверенитета и национальной идентичности.
_________________________________________
[1] Афиногенов Д.А., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие / под общ. ред. В.П. Назарова, Д.А. Афиногенова, Грибин Н.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы. М.: Проспект, 2015. 308, сс. 73–74.
[2] Козин В.П. Эволюция стратегических и тактических ядерных вооружений США и особенности их применения в XXI веке. М.: Издательство Сабашниковых, 2019, сс. 90-91.
[3] Подберёзкин А.И. НАТО – основа проамериканской военно-политической коалиции // Обозреватель, 2022, №3-4, с. 5
[4] Подберёзкин А. И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века // Сб. материалов круглого стола «Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года». М.: ВАГШ ВС РФ, 2022.
[5] Странным образом они и сегодня, когда практически все программы США получили свое развитие, ставят себе в заслугу то обстоятельство, что они-де не позволили переоценить возможности США в 80-е и 90-е годы.
[6] Маккиндер Хэлфорд. Географическая ось истории. М.: АСТ, 2021, с. 111.
[7] Новиков Я.В. Движение вверх. Сайт ЦВПИ, 28.08.2021 / http://eurasian-defence.ru/?q=analitika/dvizhenie-vverh.
[8] Позиция силы в современной трактовке (Трампа-Байдена) в США предполагает силовое использование как военных, так и не военных средств в политического елях принуждения противника. См. подробнее: Подберёзкин А.И., Боброва О.В. Средства противодействия силовым инструментам, направленным на подрыв основ государственности Российской Федерации: монография. М.: 2021.88 с.
[9] РСЗО M142 HIMARS[9]. ( High Mobility Artillery Rocket System ) — американская реактивная система залпового огня на колёсном шасси, обладающая дальностью 300-500 км.
[10] Козин В.П. Эволюция противоракетной обороны США и позиция России (1945–2013). М.: Российский институт стратегических исследований. 2013, с. 143.
[11] Подберёзкин А.И. НАТО – основа проамериканской военно-политической коалиции // Обозреватель, 2022, №3-4, с. 5
[12] Люттвок Э. Стратегия: логика войны и мира. М.: АСТ, 2021, с. 19.
[13] Козин В.П. Эволюция стратегических и тактических ядерных вооружений США и особенности их применения в XXI веке. М.: Издательство Сабашниковых, 2019, сс. 104-105.
[14] Масштабность этой задачи в полной мере была оценена Генеральным директором Концерна Я.В. Новиковым. См., например: Новиков Я.В. Движение вверх. Сайт ЦВПИ, 28.08.2021 / http://eurasian-defence.ru/?q=analitika/dvizhenie-vverh.
