Возрастает значение военной силы как инструмента достижения субъектами международных отношений своих геополитических целей[1]
Стратегия национальной безопасности России 2021 г.
Иногда очень полезно коротко рассмотреть историю того или иного явления. И не только болезни, что делается в обязательном порядке, но и политического явления, события или тенденции. Так и с военной силой, которая со времен К. Клаузевица, традиционно рассматривалась инструментом политики, но формы и способы применения этого инструмента порой радикально менялись.
Как известно, в разные периоды времени военная сила имеет разное значение для разных государств-субъектов МО-ВПО. Здесь мало универсальных правил, а возможности – военно-технические, экономические, иные государств, как правило сильно отличаются. Это зависит также, прежде всего, от характера и масштаба внешних угроз и опасностей в мире, которые могут иметь очень широкий спектр – от экзистенциальных (угрожающих самому суверенитету или даже национальной идентичности) до угроз отдельным, частным интересам государства – региональным, локальным, местным[2].
Очевидно, что в условиях нарастающего межцивилизационного противоборства все эти факторы, а также характер угроз для России меняется. Поэтому их адекватная оценка, анализ возможных форм и способов использования военной силы, имеет принципиальное значение. В истории нередко случается, что характер угроз недооценивается, либо переоценивается, что одинаково вредно для внешней политики и национальной стратегии государства. Очевидно, например, что недооценка военной угрозы стала доминировать в сознании советской правящей элиты в 80-е годы, а российской – в последующие десятилетия.
Реальное осознание военной опасности стало приходить в России постепенно после начала КТО на Северном Кавказе, когда за террористами отчетливо просматривалась западная поддержка. В 2008 году, в конфликте с Грузией, позиция США и Евросоюза отчетливо продемонстрировала антироссийский характер. Настолько ясно. Что в правящей элите России практически не осталось тех её представителей, которые сомневались бы в антироссийской политике Запада.
По мере развития конфронтации руководство Германии всё более настойчиво декларировало необходимость ремилитаризации: показательна разница чёткости и жёсткости установок «Белой книги» 2016 г. и «Концепции бундесвера» 2018 г. 699. Завершающим элементом данной линии следует признать речь О. Шольца от 7 июня 2022 г. Используя вынужденную СВО РФ как повод, канцлер заявил о стремлении развернуть наиболее многочисленные конвенциональные вооружённые силы среди европейских стран-участниц НАТО 700, т.е. вернуть в данном отношении третью позицию после США и Турции. Значим и более частный кейс: именно Германия выступила инициатором развёртывания бригадного ротационного многостороннего присутствия СПР НАТО. Тот объём заграничных военных группировок, который не удалось обеспечить в отдалении от Евро-Атлантического сообщества, учреждался в его периферийной зоне в контексте общей ремилитаризации ФРГ. Притом ее «военная машина» страны весьма инерционной: для запуска увеличения боевой мощи потребовалось не менее трех лет – процесс стартовал только в 2017–2018 гг.
Привыкнув на протяжении четверти века к траектории постоянных редукций, ей потребовалось заметное время для разворота. Так, минимальные показатели численности личного состава (вниз от 180 тысяч) были достигнуты не в 2013–2014 гг., а уже 2015–2016 гг.[3].
Динамика военных расходов ФРГ в 2014–2021 гг.
Год
2014 г. 2015 г. 2016 г. … .. 2020 г. 2021 г.
Объём, млн. евро
35 394 35 898 37 105 … 47 259 47 328
В 2019–2022 годах в российских кругах развернулась дискуссия о характере военных угроз, которая нашла свое отражение в нескольких публикациях политологов и военных ученых, прежде всего, организованных военными академиями, в частности, ВАГШ, ЦНИИ № 46 и другими[4]. В эти же годы в деятельности МО и Генштаба по оценке внешних и военных угроз произошло примечательное событие – к таким оценкам стали привлекаться не только военные, но и гражданские эксперты[5]. Дискуссия имела большое значение для формирования общего представления о развитии МО-ВПО и системы исходных данных для военной политики (СИД ВП)[6].
В этих исследованиях справедливо отмечалось, что военная сила становится все более реальным политическим инструментом в новых условиях не только в региональных и локальных войнах, но и в вероятных военных действиях против России, а развитие ВПО делает такие действия практически неизбежными. Общественное мнение в России и правящей элите стало реалистичнее смотреть на перспективы развития отношений с США и их союзниками. В особенности после военного переворота на Украине в 2014 году (хотя даже накануне я был свидетелем того, насколько оптимистично в большинстве своем были настроены наши политики и эксперты на одном из совещаний в Совбезе).
Тем не менее, изменения в военной политике, практике военного строительства, а, главное, практической деятельности МО и Генштаба, шли медленно[7], заметно отставая от хода военных приготовлений на Украине, что привело в итоге к неудачам первого периода СВО. В.В. Путин вынужденно признал это на встрече с военными корреспондентами в июне 2023 года.
К сожалению, СВО на первом этапе продемонстрировала слабую подготовку нашего командования, которое напомнило известную характеристику военно-оперативного искусства немецкого генерала Роммеля английским офицером и поведение английских офицеров: «Стиль командования Роммеля глазами британского офицера: "Каждый имел тошнотворное чувство, что враг превосходил нас числом и умением. Мы буквально ощущали силу гения немецкого фельдмаршала. Он заказывал музыку, мы танцевали под неё и всегда оказывались на шаг позади. Роммель концентрировал свои силы; мы расходовали свои ресурсы по мелочам. Если немцы атаковали, то делали это массированным штурмом. Когда вы видели их танки – колонны и фланговые прикрытия – казалось, что весь мир несётся на вас. Стиль немцев был великолепным и смелым; они мчались вперед! Каждый из них был маленьким Роммелем. Обнаружив малейшую брешь, они использовали её безжалостно и без колебаний. Немцы превращали малые победы в один большой триумф. Мы же отличались храбростью, но не имели их тактических навыков. Наши наскоки походили на детские драки – порыв души и никакого смысла"[8].
В области законодательной эти изменения были отмечены в новой редакции СНБ РФ, принятой в июле 2021 года. Нормативно использование военной силы Российской Федерацией было закреплено в 2023 году в новой Концепции внешней политики следующим образом: «В случае совершения иностранными государствами или их объединениями недружественных действий, представляющих угрозу суверенитету и территориальной целостности Российской Федерации, в том числе связанных с применением ограничительных мер (санкций) политического или экономического характера либо с использованием современных информационно-коммуникационных технологий, Российская Федерация считает правомерным принять симметричные и асимметричные меры, необходимые для пресечения таких недружественных действий, а также для предотвращения их повторения в будущем»[9].
На самом деле форм использования военной силы множество. Среди них традиционно выделяют две основные формы – политико-психологическую (эксплицитную и имплицитную, шантаж, открытые и скрытые угрозы) и собственно военную, когда применяется прямое военное насилие. В прошлом веке говорили: «со стрельбой» и «без стрельбы». Причём между ними (и внутри них) существует сложная и не всегда прямая взаимосвязь. В разные периоды времени эти формы используются по-разному.
«Переходный период» формирования ВПО до 2035 года – именно такой этап, когда будет наблюдаться взрывообразный рост форм и способов применения в политике силовых инструментов вообще и военной силы, в частности.[10] К этому еще предстоит привыкнуть, хотя СВО на Украине уже приучила к мысли об эскалации. Для меня, например, очевидно, что в РЭНД отнюдь не блефуют, говоря о том, что западная коалиция в будущем должна контролировать систему безопасности на всей территории бывшего СССР (читай – всю территорию) и формировать ту политическую и социально-экономическую систему, которая ей (т.е. США) необходима.
Кроме того, появляются и новые формы, прежде всего, «гибридные», когда грань между двумя традиционными формами сознательно стирается, например, либо когда используется кибероружие или когда массово применяются информационно-психологические средства насилия и дезинформации, которые традиционно не относились прежде к оружию. Как правило, все эти формы используются системно, представляя собой одну общую, «гибридную» форму насилия – силовую военную и силовую не военную[11]. В последние два десятилетия, например, в этих целях активно используется синтез применения социальных сетей и «облачного противника», что нашло яркое подтверждение в ходе войны в Сирии и на Украине[12].
В XXI веке можно констатировать, что кроме известных, в том числе традиционных, форм применения военной силы появилось множество новых, ранее не известных (или уже забытых, например, применение ОМУ), главной отличительной чертой которых стало эффективность достижения политических целей любыми средствами и любой ценой. При этом уже в ХХ веке стало ясно, что традиционное военное насилие далеко не всегда эффективно. Так, не только крупные войны и военные конфликты в ХХ веке, например, США в Корее и Индокитае, показали, что даже мощная в экономическом и военном отношении держава не всегда может обеспечить политическую победу[13]. Поэтому собственно военные средства должны сочетаться с информационно-психологическими, когнитивными и т.д.
Как пример «переноса» изменения влияния мировых парадигм на состояние ВПО можно привести крупные маневры в АТР, проводившиеся в июле-августе 2023 года которые отчетливо продемонстрировали новую структуру ВПО в этом регионе. В учениях, которые проходили с 21 июля по 4 августа, принимали участие более 30 000 военнослужащих из 13 стран, включая принимающую страну, Канаду, Фиджи, Францию, Германию, Индонезию, Японию, Новую Зеландию, Папуа-Новую Гвинею, Южную Корею, Тонгу, Великобританию и США. Персонал из Индии, Филиппин, Сингапура и Таиланда присоединился в качестве наблюдателей, как и Breaking Defense на части мероприятия 22 июля. Отличительной особенностью этих учений являлось их масштабность и многодоменность, когда все операции происходили одновременно в информационном поле, космосе, на суше и на море. Как признают участники, «В этой десятой версии учений «Talisman Sabre» войска маневрировали на море, на суше и в воздухе, чтобы найти и уничтожить неназванного врага. Все вовлеченные официальные лица старались не упоминать какую-либо страну как «врага». Никто не говорил, что это Китай; никто не должен был. Отличительной чертой этой впечатляющей общевойсковой операции был ее всеобъемлющий характер», сказал Breaking Defense генерал-лейтенант Грег Билтон, начальник отдела совместных операций Австралийских сил обороны. «Мы только что видели потрясающую демонстрацию огневой мощи с разных оружейных платформ, из разных стран. Но важно то, что все они использовали одно и то же командование на поле боя и Стратегический центр для наведения на эти цели», – сказал Билтон. «И в этом суть Talisman Sabre – подготовка к взаимодействию, подготовка к сотрудничеству между нашими силами обороны»[14].
Иными словами, в области военной стратегии – «Многодоменные операции» – первая и самая общая военно-политическая реакция в формировании региональных СО.
Участие СССР и России в разных конфликтах – от войны в Корее и во Вьетнаме до ввода войск в 1956 году в Венгрию и в 1968 году в Чехословакию, а также в Афганистане и более 40 других военных конфликтах[15], далеко не всегда свидетельствовало о том, что новые условия ВПО нашли адекватное отражение в политическом и военном искусстве. Так, например, ВС СССР и РФ готовились к крупномасштабным военным действиям, а не специальным операциям в Будапеште, Праге, Афганистане или Грозном.
Главная проблема, которая вытекает из стремления увеличить эффективность применения военной силы в новых условиях формирования ВПО, это соответствие средств и методов применения военной силы и насилия вообще политическим целям[16]. Так, в России, например, так и не создано до сих пор средств для ведения маневренных и динамичных локальных войн, что показал опыт военных действий в Чечне и Южной Осетии, как нет и методов использования военного насилия против внутриполитических кризисов. Это имеет отношение к планам активизации деятельности Запада на постсоветском пространстве – от Таджикистана до Армении.
Развитие серии конфликтов на постсоветском пространстве показало, что военная сила (в период кризисов в СССР 1990–1991 гг., например) не используется эффективно, прежде всего, в отсутствии политической воли и умения управлять ею. В тех случаях, когда такая воля была, военная сила продемонстрировала свою способность быстрого и эффективного прекращения вооруженного противоборства. Пример кризиса на Украине – показателен: политическая воля, точнее – её отсутствие – привело не только к поражению В. Януковича и смене режима, но и потере Украиной остатков суверенитета. Вместе с тем, напрашивается очевидная аналогия с кризисом в СССР в 1991 году, когда ГКЧП и М. Горбачев не смогли предотвратить развал страны. И, наоборот, – Б. Ельцин (при всей его неадекватности и негативном характере оценки его действий) смог использовать военную силу в самых неблагоприятных для него условиях государственного переворота.
________________________________________
[1] Путин В.В. Указ № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». 2 июля 2021 г.
[2] Изначально важно сделать существенную оговорку: не столько собственно внешние угрозы, которые могут оценивать очень по-разному, сколько национальные интересы определяют характер стратегии государства.
[3] Меден Н.К. О некоторых тенденциях в оборонной политике Германии // Вестник МГИМО-Университета. 2015. № 2, – сс. 146-149; Weißbuch 2016 zur Sicherheitspolitik und zur Zukunft der Bundeswehr…, – ss. 87-132;
[4] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, – сс. 22–36 / Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ « Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. – 152 с.
[5] См.: Подберезкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (cc. 365–376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.) / под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. – М.: Издательский дом «УМЦ», 2022. – 544 с.
[6] Центр военно-политических исследований МГИМО МИД РФ активно участвовал в самом широком спектре НИР и публикаций, а также круглых столах, организованных ВАГШ и НИИ № 46.
[7] В этом смысле очень эффективными прозвучали критические оценки МО и Генштаба руководителя ЧВК «Вагнер» Е.В. Пригожина в мае-июне 2023 года.
[8] Из мемуаров британского офицера Чепа про отступление к Тобруку. Цит. по: Военная история. Дзен. 15.06.2023 г. / https://dzen.ru/history_of_military
[9] Путин В.В. Указ «О Концепции внешней политики Российской Федерации». «Кремль.ру» 31 марта 2023 года в 14.30 / http://www.kremlin.ru/events/president/news/70811
[10] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. – М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[11] Этот счет была опубликована серия работ, описывающих специфику «переходного периода». См., например, подробнее: Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть 1. Научно-аналитический журнал «Обозреватель». 2019, № 4 (351), – сс. 5–25; Подберёзкин А.И. «Переходный период»: эволюция политики военно-силового противоборства западной военно-политической коалиции (2010–2024 гг.). Часть 2. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 5 (352), – сс. 5–21; Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – «милитаризация политики». Часть 3. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6 (353), – сс. 57–72.
[12] Ховард Дж. Шац, Габриэль Тарини, Чарльз П. Райс, Джеймс Доббин. Восстановление Украины. Доклад РЭНД. 14 июня 2023 г. / https://www.rand.org/ pubs/research_reports/RRA22001.html?utm_source=AdaptiveMailer&utm_medium=email&utm_campaign
[13] Усиков А.В., Бурутин Г.А., Гаврилов В.А., Ташлыков С.Л. Военное искусство в локальных войнах и вооруженных конфликтах. Вторая половина ХХ – начало ХХI века (под общ. ред. А.С. Рукшина). – М.: Военное издательство, 2008, – 764 с.
[14] Кларк К. Операции во всех областях являются ключевым направлением обширных учений Aussie Talisman Sabre. Информационный ресурс: «Срочные военные новости». 25 июля 2023 г. / https://breakingdefense.com/2023/07/all-domain-operations-key-focus-of-vast-aussie-talisman-sabre-exercise/?utm_campaign=B
[15] Дегтярев А.П. История России: войны и вооруженные конфликты: справочное издание. – М.: КНОРУС. 2019, – сс. 409–442.
[16] Подберезкин А.И. Субъективные аспекты новой Концепции внешней политики России // Обозреватель, 2023 № 4, 5, – сс. 1–21 / https://i-sng.ru/img/2023/09/ Obs_4_23_web.pdf
