Недавняя экономическая конференция, проведенная 3-5 апреля в Высшей школе экономики, является, пожалуй, самым близким российским аналогом ежегодных встреч Американской экономической ассоциации. Однако, в отличие от американских собраний, которые обычно посещают правительственные чиновники среднего разряда, список участников встречи в Москве включал таких сановников как вице-премьер Александр Жуков, министр финансов Алексей Кудрин и министр экономического развития и торговли Герман Греф. Интересно отметить, что внимание, которое высокопоставленные официальные лица уделяют мнениям академических ученых, не ограничено этой конференцией. Например, первый заместитель премьер-министра Дмитрий Медведев участвовал 13 марта в работе схожего круглого стола, на котором обсуждалась роль человеческого капитала в развитии страны.
Почему высший эшелон власти проявляет острый интерес к довольно академическим дебатам, вызвало бы удивление если не одно обстоятельство: страна готовится к следующему избирательному циклу. В то время как многие иностранные и российские наблюдатели склоняются к мысли, что выбор избирателей предопределен свыше, а демократия вряд ли пустила корни в этой стране; Кремль знает лучше: он не может гарантировать курс, которым пойдет страна после смены президента в 2008 году.
Последнее суждение кажется смехотворным. Государство доминирует почти во всех сферах общественной деятельности, что позволяет гарантировать невозможность кардинальных изменений. Кремль управляет Думой и государственным аппаратом. Несистемная оппозиция дезорганизована и заменена в политическом пространстве партиями, которые симулируют соревнование в рамках установленных администрацией президента. Большая часть СМИ управляется государственными монополиями или лояльными правительству магнатами. Избиратели устали от изменений и аполитичны. Так, что же является проблемой, за помощью в решении которой Кремль вынужден обращаться к экспертному сообществу?
Дело заключается в том, что несмотря на классические атрибуты власти, которые Кремль сконцентрировал в своих руках, он не может управлять страной по-старому. Москва понимает, что изменение лидерства в 2007-8 годам есть событие, которое качественно отличается от перемены власти восемь лет назад. Тогда страна устала от беспорядка, вызванного переменами 1990-х годов и усиленное суверенным дефолтом 1998 года. Люди жаждали стабильности. Образ трезвого, энергичного и призывающего к порядку лидера был достаточным стимулятором для привлечения избирателей. Если же проекцирование положительного имиджа оказалось бы недостаточным, освященные временем методы избирательного мошенничества были наготове - и иногда использовались - как последнее средство для достижения победы "нужного" кандидата.
Ни в 2000, ни 2004 годах Кремлю не понадобилось искажать результаты голосования, но на сей раз действующему президенту нужно более нежели формальная победа преемника. Путин понимает, что он не сможет оказать прямое влияние на следуюшего президента после того, как тот вступит в должность. Поэтому любое обещание, которое кандидат дает ему сегодня, должно быть подстраховано против нарушения клятвы верности. Страховка принимает две формы. Во-первых, Путин ограничивает административно поле маневра для преемника. В этом ракурсе становится понятно, почему, например, бюджетное планирование было недавно расширено с одного года до трех лет. Во вторых, Путин требует от следующего президента добится легитимности на выборах. Для этого преемнику потребуется выявить и принять за основу своей избирательной программе те пункты, исполнения которых требует большинство избирателей и которые, как известно, являются сторонниками Путина.
Последнее положение объясняет, почему Дмитрий Медведев, как основной претендент на номинацию и его экономические союзники, так интересуются новыми идеями. Они присматриваются к социальным программам, которые большинство поддержит на выборах. Добиться этого будет непросто. Несмотря на публично проявленную политическую апатию, избиратели сегодня более требовательны чем в 2000 году. Сейчас "правильные" слова не в моде. Современный российский избиратель требует практических идей, тех идей которые будут работать.
Подобрать ключ к практичному избирателю трудно не только для кандидатов в президенты. Результаты конференции, где собрался цвет российской социальной мысли, показывают, что новых идей - крайне мало. Однако, некоторые из них могут быть включены в программные документы и другие - потенциально доработаны. Но сначала, давайте обсудим, а чего, собственно, хотят современные россияне.
Согласно социологическим обзорам, предпочтения избирателей фокусируются на двух, несколько противоречивых, целях. С одной стороны, россияне хотят сохранения политической и экономической стабильности - главного достижения путинского правительства. С другой стороны избиратели проявляют растущую озабоченность относительно низким уровнем жизни населения и углубляющимся социальным расслоением. Поскольку стабильность 2000-7 годов сохраняется на фоне растущего среднедушевого дохода, получается, что избиратели хоть и выступают за сохранение стабильности, но требуют качественно иной основы роста экономики. В частности, им нужен более быстрый экономический рост, плодами которого воспользуются преимущественно бедные слои населения.
Как сохранить стабильность и обеспечить качественно новую основу роста - непонятно, поскольку обычно обе задачи не поддаются совокупному решению. По всей видимости, коллективный портрет избирателя проявляет раскол на две условные группы. Первая из них включает тех, кто приспособился к существующим реальностям. Не обязательно богатые, но со средним достатком, эти люди полагаются в основним на себя решая свои личные задачи в отделении от общества. Они не доверяют государству, которое они воспринимают как сообщество профессионально непригодных бюрократов, но еще более они боятся самоявленных "реформаторов", приход ко власти которых, по их мнению, принесет больше вреда чем пользы. Разумеется, члены данной группы голосуют за главную "партию власти", то есть "Единую Россию".
В противовес этим "индивидуалистам", вторая группа объединяет тех, кто не нашел своего места в новых условиях и хочет, чтобы государство взяло на себя ответственность за их благосостояние. Многие из них считают, что приватизация богатства страны в 1990-х годах была несправедливой и ожидают от государство наказания виновных. Некоторые, наоборот, являются противниками стабильности, поскольку они считают настоящую роль государства чрезмерной и реализацию национальных планов чиновниками - некачественной. Эти подгруппы поддерживают весь спектр политической оппозиции - социал-демократической, националистической или прогрессивно-либеральной - с конкретным распределением по партиям зависящим от вторичных признаков.
Учитывая, что "Единую Россию" может рассчитывать на не более 40-45 процентов голосов избирателей, предендент на пост президента не может победить, если он или она не привлечет часть оппозиционного электората. Таким образом, кремлевский кандидат в президенты должен одновременно заверить избирателей "Единой России" в том, что государство будет уважать их относительную автономию и выставить реальную программу роста для бедных, обещать восстановление "справедливости" или и то и другое. Практически это означает, что кандидат должен заручится поддержкой трех основных опор политической стабильности - федеральной бюрократии, региональных элит и предпринимателей - и указать в общих, но конкретных чертах как он или она задействуют экономический потенциал России для развития.
Решение первой части проблемы более важно, поскольку сохранение существующего положения вещей, пожалуй, невозможно. Интересы трех групп поддержки стабильности постепенно расходятся. Например, предприниматели отождествляют стабильность с возможностями коммерческого роста, в том числе межрегионального. Однако, когда интересы их предприятий перерастают границы своих областей, они невольно нарушают сложившееся равновесие сил на других рынках. Местные избиратели считают, что региональные лидеры являются ответственными за "общественный порядок", но последним часто недостает финансов. Чтобы компенсировать недостаток средст, региональное начальство требуют от местных компаний внести "добровольный" вклад на обслуживание общественной инфраструктуры. Вместо того, чтобы спорить с "боссом", местные фирмы предпочитают нести социальные затраты, внося подобные квази-налоги в свою себестоимость. В конечном итоге, по существу, платит потребитель. Основная опора новых участников находится в другом регионе и они отказываются платить местные "поборы" и, одновременно, вытесняют местных поставщиков за счет ценовой конкуренции. Неудивительно, что местные власти пытаются защитить своих клиентов, в то время как "варяги" обращаются за помощью к своим федеральным патронам, которые пытаются уладить конфликт.
Другая проблема затрагивает отношения чиновников федерального уровня и владельцев крупных фирм или "олигархов", то есть владельцев предприятий приватизированных в 1990-е годы. Многие избиратели полагают, что данные предприятия были получены незаконно и, следовательно, их владение - нелегетимно. Ощущая общественную потребность в восстановлении "правосудия", чиновники ищут пути для установления государственного контроля над крупными компаниями. Для минимизации риска ползучей национализации, "олигархи" приглашают нужных государственных лиц в долю от своих доходов. Такое отношение развращает бюрократию от вершины до основания созданной Кремлем "вертикали власти" и порождает сопутствующую проблему. Общественное мнение более благосклонно к владельцам менее крупных фирм, что позволяет их владельцам сопротивляться тому, что они считают неоправданным вмешательством государства в их частные дела под предлогом соблюдения "закона" или, иначе, коррупцией среди чиновников. Таким образом, будучи потенциальными сторонниками "Единой России", мелкие и средние предприниматели могут перейти и на другую сторону если они посчитают, что следующий президент не предлагает мер по их защите от бюрократического произвола.
Социальные эксперты, по всей видимости, соглашаются какой набор мер может поддержать стабильность. Во-первых, они рекомендуют "олигархам" признать "первородный грех" незаконной приватизации, добавляя при этом, что их репутация может быть в конечном итоге искуплена их активным вовлечением в общественно-полезные работы. Последние не обязательно должны рассматриваться как благотворительность, поскольку общественные интересы могут быть интегрированны с частными деловыми начинаниями. Например, интерес структур "Базового элемента" к развитию туристического бизнеса в Сочи вполне увязывается с его возможными инвестициями в олимпийские проекты в этом городе. Во-вторых, поскольку бизнес более уязвим для произвола со стороны чиновников в условиях часто меняющегося законодательства, стабилизация юридической окружающей среды поможет смягчить проблему. Дополнительно, кандидат в президенты может набрать очки среди предпринимателей, если он или она пообещает перенести упор в регулировании коммерческой деятельности с прямого регулирования государством на его регулирование совместное с деловыми кругами; например в области налогового администрирования, которое вызывает значительные упреки. Последнее обещание, вероятно, будет приветствоваться региональными властями, которые опасаются растущего вмешательства Москвы в местные дела.
В целом, отсутствие новых экономических идей на конференции было более заметно и объяснимо. Задача сохранения стабильности, то есть поддержание лояльности сторонников власти, доминирует над задачей развития страны и ограничивает поле предложения. В данных условиях главным предложением становится использование российского преимущества в энергоресурсах для российской специализации в мировой торговле. По существу, это - то, что уже делает администрация президента Путина, которое интенсивно лоббирует интересы российских нефтяных и газовых компаний за границей. Однако, как справедливо заметил один из участников конференции, если на энергетические компании работает не более чем 5 процентов занятых, то чем будут заниматься оставшиеся 95 процентов? Данный вопрос заслуживает внимания, поскольку некоторые возможности очевидны даже в условиях, ограниченных условием стабильности. Если Россия станет глобальным лидером в энергетических технологиях, то расширение экспорта энергетических товаров и услуг увеличит внутреннюю занятость энергоемких секторов более 5 процентов. Изобилие дешевой энергии, которое является необходимым условием для развития таких отраслей как производство черных и цветных металлов или химикатов также повысит спрос на рабочую силу. Энергетика может стать двигателем внутреннего роста, повышая спрос на услуги транспорта, банковского дела, строительства, торговли и других услуг, для которых потребуются дополнительные работники. Однако, надо отметить, что данный вариант может оказаться оптимальным только в условиях сохраняющейся конфигурации потребности избирателей в стабильности, но не самым лучшим.
Вообще, материалы конференции оставили двойственное впечатление. С одной стороны, она показала рост общественного спроса на услуги экспертного сообщества. С другой стороны, не многие из экспертов оказались способны ответить на него адекватно. Избиратели, а через них и политики, настроенны на практически реализуемые экономические проекты, сданные "под ключ", а не в абстрактном теоретизировании. Россия не сможет полностью задействовать свои экономические возможности, если спрос избирателей на новую программу развития не будет встречен предложениями экспертов.
Иваненко Владимир Александрович
23 апреля 2007
www.viperson.ru
