С 1 июля вступает в силу новый Уголовно-процессуальный кодекс. Что нового он привнесет в работу суда, какие новые возможности даст всем участникам процесса? Об этом наша беседа с заместителем председателя Омского областного суда, председателем коллегии по уголовным делам, Заслуженным юристом Российской Федерации Владимиром Алексеевичем Ярковым.
- Было ли принятие нового УПК проблемой номер один для современного судопроизводства? Все ли нововведения, на Ваш взгляд, так необходимы нашему обществу?
- Старый Уголовно-процессуальный Кодекс прослужил верой и правдой с 1961 года, более 40 лет. И для своего времени это был очень хорош. УПК 1961 года был кодексом для тоталитарных, авторитарных режимов. И он был очень действенным. Он позволял, пусть и со значительными издержками, но бороться с преступностью. И делал это очень эффективно. Вся система правоохранительных органов (в том числе и суд относился к ним) была настроена на изобличение преступника.
Новые условия создались в обществе, появились совершенно другие понятия. Законодатель предпринял попытку подняться до европейских высот, где совершенно другая ментальность, совершенно другой уровень правосознания, И потому новый кодекс написан с оглядкой на Европу. Новый УПК сделан, что называется, на значительный вырост. Для государства это очень дорогой, очень затратный кодекс. Но это кодекс с совершенно другими понятиями. В нем главное - защита личности. Это, действительно, сквозит во всем. Абсолютно четко прослеживается принцип, который был и остается декларативным, о том, что лучше мы выпустим десять виновных, чем осудим одного невиновного.
В новом кодексе много интересных новелл. Все, что касается судебного разбирательства, мне, по большому счету, нравится. Человеку, привлекаемому к уголовной ответственности, позволено защищаться всеми возможными способами. Например, предусмотрен защитник, пусть иногда и назначенный, без оплаты, но начиная со стадии следствия и для всех. Сейчас следствие, в отличие от старого кодекса, где оно всячески старалось устранить адвоката, чтобы не мешал, просто заинтересовано в присутствии защитника. Потому что такое важное доказательство как признание вины обвиняемым в случае получения этого признания следователем без участия адвоката в суде не будет стоить ничего. Поэтому все следователи, дознаватели будут заинтересованы в том, чтобы обвиняемый не отказывался от адвоката. Это величайшее завоевание кодекса.
Еще одно большое завоевание кодекса в том, что суд в нем представлен как орган, который, действительно, будет судить, а не будет фактически поставлен в положение обвиняющей стороны. Старый УПК называли инквизиционным процессом. Это, конечно, перебор. Но суд изначально был поставлен в условия необходимости собирания и оценки доказательств. Хочешь - не хочешь, но все его статьи направлены были на то, чтобы суд исследовал истину, доказывал что-либо. И хотя написано было, что как следователь, так и суд в равной степени добывают как уличающие, так и оправдывающие доказательства, ничего подобно на практике не было. Приоритет отдавался уличающим доказательствам. Обвинительный уклон был очевидным. Так был построен кодекс.
Сейчас же практически просто сквозит везде иное, УПК пронизан иным духом. Сегодня на суд не возложено прежних обязанностей. Сейчас сторона обвинения представляет доказательства, сторона защиты - тоже. Это прописано даже в таких мелочах, казалось бы, как оглашение обвинительного заключения. Оно вкладывается в уста прокурора, государственного обвинителя, а не судьи. Это кажущаяся мелочь имеет глубокий этический и психологический подтекст. Судья изначально не обвиняет подсудимого.
Самые большие проблемы сегодня в судах - обеспечение явки, отложение дел, волокита. И судья кого-то ищет, что-то выясняет. Кодекс же заложил правильные подходы. Он следствию задал много задач. Но при добросовестном следствии, при соблюдении норм УПК суду уже гораздо проще. Неявка потерпевшего, неявка свидетеля позволяет, не выясняя причины последней, огласить показания, данные ими на следствии. И все. Порядок упростился значительно.
Многие составы сейчас можно рассмотреть без подсудимого, с его согласия. Это относится к категориям преступлений незначительной общественной опасности. В старом кодексе это тоже было, но речь шла об обвиняемых, находившихся за пределами СССР. Сейчас этот институт значительно расширен.
Очень важно то, что отдали судам решение вопроса о мере пресечения, продлении срока содержания под стражей и т.д. То есть более или менее все значимые следственные действия, которые затрагивают конституционные права и свободы человека, будут производиться только с разрешения суда. Это прослушивание телефонных переговоров, это выемка, обыск, арест. Ведь, например, ограничение свободы, - это, пожалуй, самое важное на стадии следствия. И этот вопрос должен рассматриваться с учетом интересов всех сторон. Человек, решающий судьбу подозреваемого, должен оценивать все моменты, связанные с изоляцией гражданина от общества. Одно дело - рассматривать это у прокурора. Он это делает все-таки несколько односторонне. А в суде это уже будет проходить публично, с обязательной доставкой гражданина, с участием защиты, что немаловажно. Состязательность сторон предстоящего процесса возникает уже на этой стадии. Каждый доказывает свою правоту. Один говорит, что данный человек подозревается и есть достаточно оснований полагать, что именно он совершил то или иное преступление, что этот человек может скрыться. Вторая сторона будет оспаривать доводы первой. А в споре, как известно, рождается истина. Все-таки суды будут принимать более объективные, как мне кажется, решения и, с какой-то точки зрения, они будут в отдельных случаях более смелым.
Раньше у нас существовал так называемый судебный контроль. Мы рассматривали жалобы по поводу изменения меры пресечения. Но, во-первых, это вторичная мера. И, во-вторых, пересмотр решения был сориентирован на законность того или иного процессуального действия, а не на обоснованность. Хотя это неправильно.
Но самое главное то, что арест в значительной степени - это метод давления и даже устрашения. И не всегда эта мера пресечения выбиралась адекватно и в интересах закона.
Не говорю о том, что арест в полной мере перестанет играть такую роль и сейчас. Но это будет проявляться в гораздо меньшей степени. Так решил законодатель. Мы не рвались к этой власти. Нам ее отдали.
Положительным является введение предварительного слушания. Оно позволит исключить из дела недопустимые доказательства, то есть те доказательства, которые либо они не относятся к делу, либо добыты с нарушением процессуального порядка. И их нельзя оценивать. Этот момент важен именно для суда присяжных.
Важное место в кодексе занял и, я думаю, в судебной практике займет, так называемый особый порядок рассмотрения дел. Нужно было давно каким-то образом упрощать процедуру судопроизводства. Потому что бесконечно увеличивать число судей и вкладывать деньги в судебную систему просто невозможно. ( Например, суд присяжных - это очень долго и очень дорого).
Предлагаемый особый порядок чем хорош? Например, возьмем дела о кражах, которые вскоре будут переведены в состав преступлений средней тяжести. Именно эти преступления подпадают под особый порядок рассмотрения. Их у нас от 40 до 60 процентов всех дел. Это большой пласт. В подавляющем большинстве дел сам факт кражи никем не оспаривается. И для подсудимого важен вопрос не о том, признают ли его виновным или нет, потому что это безусловно. Ему важно то, что ему за содеянное дадут. При наличии признания подсудимым своей вины суд исследует вопросы, которые влияют именно на назначения наказания. Представляете, какая огромная процессуальная экономия! Это и отсутствие нервотрепки для потерпевших. Это не отвлекают от работы свидетелей. Это колоссальная экономия времени. А ведь львиную долю времени в суде занимает именно исследование доказательств.
Решение о назначении особого порядка рассмотрения дела решается во время предварительных слушаний. После рассмотрения дела в особом порядке человек (ему все это предварительно разъясняется) не может оспаривать приговор по вопросам, которые связаны с доказанностью. Он может обжаловать его только по другим мотивам - нарушение норм процесса, нарушение каких-либо его прав.
Выигрывают все. Прежде всего, сам человек, согласившийся на рассмотрения дела в особом порядке, потому что ему даже теоретически нельзя назначить более двух третьих от санкции, предусмотренной по статье. ( А под особый порядок подпадают дела, где предельное наказание не может превышать пяти лет лишения свободы).
Важен и психологический фактор. Судья, который не утомлен этим бессмысленным полосканием грязного белья, будет мягче. А мое твердое убеждение в том, что мы перегибаем с мерами наказания именно по этой категории дел. У нас снивелирована как ценность человеческой жизни, так и ценность свободы. И мы по единичным преступлениям назначаем слишком строгие наказания. Там, где мы могли бы обойтись шестью месяцами лишения свободы, мы даем, как минимум, три года. Это правда. Поэтому особый порядок для меня очень симпатичен и привлекает и процедурой, и результатом одновременно.
В УПК введен порядок реабилитации для лиц, в отношении которых прекращено уголовное преследование. Раньше это было прописано в отдельных документах. Сейчас это все введено в УПК.
Хорошо прописан, с моей точки зрения, порядок выдачи и затребования преступника.
У нас возникали проблемы, кода мы начинали рассматривать дела о преступлениях, совершенных на территории других государств. И не знали, что делать, например, с протоколами зарубежных допросов. Это была проблема. Сейчас это все предусмотрено, регламентировано и, на первый взгляд, не вызывает вопросов.
Для рядового судьи новый УПК - это замечательный документ. Он сделал приоритетными интересы личности, общества, и судью выводит на тот уровень, который ему отведен Законом "О статусе судей в РФ" и Конституцией.
- А что, на Ваш взгляд, в новом уголовно-процессуальном кодексе недостаточно продумано?
- Меня не устраивают многие вещи, связанные с изменением подсудности и порядком рассмотрения дел.
Например, суд присяжных - откровенно ненужная вещь. Объективно весь мир медленно, но верно отказывается от суда присяжных. Сокращается количество категорий дел, рассматриваемых с участием присяжных. Многие страны без суда присяжных обходились и прекрасно обходятся сейчас. Это очень дорогая вещь, которая работала и может работать только в условиях высоко морального общества.
Ведь в дореволюционной России, где суд присяжных существовал, большинство людей были действительно верующими и боялись бога. И суд присяжных судил по совести. Сегодня суд присяжных может позволить себе только очень богатая страна. В дореволюционной России, где и уровень преступности был куда ниже, чем сейчас, количество дел, рассматриваемых судом присяжных, можно было по пальцам пересчитать.
В нашей нищей стране мы, безусловно, столкнемся с подкупом присяжных (в тех девяти регионах, где суды присяжных действуют, это уже видели). Причем, делается это очень легко.
Считать, что суд присяжных вынесет более правильное решение - это абсолютно заблуждаться. Непрофессионалы они и есть непрофессионалы. Они судят сердцем. Даже если это люди добросовестные, они в большей степени зависят от эмоций, от душевного заряда, от симпатий- антипатий к подсудимому, к жертве. Они зависят в очень большой степени от профессионализма прокурора, защитника. Разве разумно отдавать на суд толпы, пусть и в миниатюре, такие серьезные вопросы как вопросы жизни и смерти, вопросы доказанности по особо тяжким преступлениям? Ведь мы столкнемся с непонятными оправдательными приговорами при их очевидной доказанности по делам, имеющим в обществе особый резонанс, особую значимость. Пример тех регионов, где суды присяжных в порядке эксперимента уже работают, говорит о том, что такие немотивированные вердикты вызывают волну народного же возмущения. А мы с этим столкнемся повсеместно.
Для меня суд присяжных - очевидно несправедливый суд. Приведу два классических примера. Дело Веры Засулич - это конкретный исторический факт, где очевидно виновную оправдали. И литературный пример - Катюша Маслова, который, безусловно, имел своего реально прототипа, когда очевидно невиновного человека осудили. Просто потому, что на защиту у нее не было хороших денег. Я думаю, будь у Катюши Масловой достаточные деньги, суд присяжных принял бы решение в ее пользу. Потому что суд присяжных - это суд, прежде всего, для обеспеченных людей. Они могут позволить себе надлежащую, квалифицированнейшую защиту, которая найдет кучу зацепок, в том числе и процессуальных, которые позволят выйти сухим из воды.
Новый кодекс, вводящий суд присяжных, конечно, регламентирует защиту. Но все это будет проще делать людям имущим, нежели неимущим. Богатый человек с нашими присяжными сможет договориться. И даже не за тысячу долларов, а всего за сто.
- Какие еще существенные недостатки содержит, на Ваш взгляд, новый кодекс?
- Второй изъян этого кодекса - это введение суда трех профессионалов с января 2003 года. Я не вижу в этом особой надобности. При введении такого суда напрашивается изменение судоустройства. У нас в Омской области, кроме районных судов города, всего четыре суда, которые могут обеспечить исполнение закона в этой части. Потому что все они - двухсоставные. А ведь по закону судья, давший санкцию на арест по особо тяжкому или тяжкому преступлению, уже не может участвовать в разбирательстве этого дела по существу. Следовательно, мы все должны, как минимум, четырехсоставные суды. А какие это затраты? Просто колоссальные!
И другая сторона вопроса. Если три судьи будут сидеть в одном деле, то когда они будут рассматривать все остальные? Это еще вопрос процессуальной экономии, доступа к правосудию. Я не вижу в этом изобретении чего-либо хорошего. Я не верю, что это положение будет введено с 1 января 2003 года. Иначе мы просто физически не сможем работать так, как должны.
Наличие мировой юстиции, на мой взгляд, тоже ничем не оправдано. Пока никто не смог доступно объяснить, зачем нужен мировой судья? Кто от этого выиграет? Я беру во внимание не гражданские дела, а тот срез именно уголовных дел, которые по новому УПК отойдут в мировые суды. Неужели мировой судья рассмотрит их более качественно, чем федеральный? Конечно, нет. Это понятно всем. Какое облегчение федеральные судьи получат от введения этого института? А почему бы эти же штаты не отдать федеральным судьям и продолжить работу по прежне схеме?
- А как Вы относитесь к введению апелляции - того европейского стандарта, в отсутствии которого Россию регулярно упрекают?
- Наличие апелляции и кассации, этой двухступенчатой системы в мировой юстиции (ведь только на мировые суды этот стандарт распространяется) - это же смешно. Ведь мировой юстиции отданы дела небольшой тяжести. Но система заложена такая, что для дел, практически никак не влияющих на безопасность общества, предусмотрен двойной контроль - апелляция и кассация. Для дел других, более сложных категорий, существует только одинарный контроль - только кассация. (Надзор здесь во внимание не берем. Это иная процедура, это исключительный порядок, и только в пользу смягчения приговора). Поэтому я не вижу смысла в наличии мировой юстиции, хоть она кое-где уже и действует. Я считаю, что траты она вызовет огромные и бессмысленные.
- В новом УПК появилось такое понятие как свидетельский иммунитет". Довольно прогрессивное, в чем-то даже революционное нововведение
- Я считаю большим минусом этого кодекса то, что, не смотря на то, что он прописывает защиту свидетеля (так называемый свидетельский иммунитет), защиту потерпевшего, эти положения были и останутся не действенными, декларативными. Действенной защиты свидетеля не может добиться никто в мире. Даже американцы с их деньгами и специальной программой, на это направленной.
В этом кодексе мы, к сожалению, потерпевшего не видим. Его права там представлены в значительно меньшей степени, нежели права человека, который подозревается в совершении преступления. В какой-то мере они представлены по делам частного обвинения. В более серьезных делах этого нет.
Ну, и повторюсь о том, что с точки зрения его затратности, новый УПК - очень дорогой. Этот кодекс предполагает участие во всех процессах (я имею в виду не только собственно судебные разбирательства) высококлассных профессионалов, которым нужно платить достойные деньги. Иначе все обвинения будут разваливаться. Разоблачение преступлений экономического характера еще более усложнится. Да и с другими серьезными делами мы будем мучаться, потому что эта процедура требует профессионально подготовленного следователя, высоко профессионального прокурора. А в условиях того уровня зарплаты, который существует для этих категорий, это невозможно. Процедура всегда важней, чем материальный закон.
Поэтому думаю, что какие-то изменения его последуют.
- А не перекроет ли этот один минус всех плюсов нового кодекса?
- Нет. И знаете, почему? Потому что из тех трудностей, которые возникнут, жизнь заставит выкручиваться, в кодекс внесут поправки. Самое главное: основу, процедуру не изменят.
- Спасибо за беседу.
Записала Н. Егорова.
P.S. Слова В.А Яркового о невозможности запустить процедуру рассмотрения уголовных дел по тяжким и особо тяжким преступлениям тремя профессиональными судьями оказались пророческими. Через несколько дней после этого интервью были внесены изменения в новый УПК Российской Федерации, которыми введение этой новеллы отодвинуто до 1 января 2004 года.
http://www.oblsud.omsk.ru/www/omskcourt.nsf/0/D2E8A774C50C5F2346256DB0002DF428?OpenDocument
Интервью опубликовано в газете "Омская правда" 21 июня 2002 года.
