Возможный прогноз развития будущей системы миропорядка и евразийской безопасности и стратегия России. Политические революции неизбежны в ходе социалистической революции,… бурных политических и экономических потрясений,…[1].
В.И. Ленин
Ближайшие десятилетия (как минимум, 20-30 лет) весь мир ожидает череда неожиданных и непрогнозируемых прежде революций и войн, из которых родится новая система миропорядка и взаимоотношений. Эта система по-новому, расставит субъектов и разных мировых акторов на «шахматной доске» международной и военно-политической обстановки (МО-ВПО), что в истории человеческой цивилизации происходило уже не раз.
Эти перемены неизбежны и суть происходящего начали понимать наиболее дальновидные круги[2] еще в конце прошлого века, когда для большинства правящих элит казалось, что господство проамериканской глобализации превратилось в «конец истории». Появились многочисленные прогнозы и предсказания. Как глобальные, так и региональные и национальные.
Возможный прогноз развития системы евразийской безопасности предполагает изначально стратегический прогноз будущего сценария развития человечества - экономики, политики и миропорядка, - частью которого может стать такая система. Из этого положения с неизбежностью вытекает вывод о необходимости, как минимум, стратегического прогноза будущего состояния мировой экономики, политики и всей системы миропорядка, о которой в настоящее время существует только самое общее, нередко очень противоречивое представление у большинства политиков и ученых. Соответственно и идея евразийской безопасности может быть только самой общей, достаточно абстрактной идеей, логически вытекающей из глобального прогноза развития человечества.
В целом представляется, что развитие человечества в ближайшие 20-30 лет будет происходить в рамках наиболее вероятного сценария, описанного в самом общем виде российскими учеными в декабре 2024 года, который выгодно отличается от множества других попыток и в целом совпадает с прогнозом, предлагавшегося не раз мною со второго десятилетия[3]. Этот прогноз российскими учеными описывается следующим образом[4]: «Из всех возможных сценариев развития мировой экономики наиболее реалистичным представляется вариант дальнейшей фрагментации (регионализации) мировой экономики с усилением роли крупных развивающихся экономик Юго-Восточной Азии и глобального Юга»[5].
Такая неравномерность неизбежно будет вести к трансформации современного состояния МО-ВПО в мире и влиять на отношения между странами в других регионах. В том числе за пределами Евразии, что сказывается, например, на современной политике США. Теоретически, это может привести к созданию крупнейшего союза континентальных держав Азии, в котором, однако, крайне проблематично будет определить иерархию отношений, прежде всего, между странами – лидерами – Китаем, Индией и другими государствами. Более вероятна структура безопасности в Евразии, не имеющая строгой иерархии и единого центра силы.
Важнейшей мировой тенденцией, которая во многом будет влиять на расстановку сил в мире, будет качественное развитие человеческого капитала новых центров силы[6], которое будет предопределяться уровнем развития науки и технологий. Во многом это будет определяться масштабами финансирования фундаментальной науки и НИОКР, что подтверждается уже сегодня развитием лучших национальных инновационных систем в Израиле, Финляндии и Италии, где доля ВВП, выделяемая на науку выше среднемировой. Исключительно важное значение это будет иметь для новых центров силы в мире и в Евразии. Как подчеркивают российские специалисты, «Вторым конституирующим признаком этого сценария становится опережающий рост затрат на исследования и разработки в развивающихся странах»[7].
Рост конкуренции в области научно-технологического развития между развитыми и развивающимися странами может иметь следствием, как ускорение научно-технического прогресса, так и создание независимых контуров обращения результатов НИОКР. В этих условиях от России требуется определиться со стратегией опережающего развития научно-технологического сектора и направлениями использования результатов его деятельности, прежде всего в производственной сфере. Опыт СВО наглядно показал слабость такой взаимосвязи в российском ОПК и недостатки целеполагания в российской промышленности.
Важный вывод российских ученых - фрагментация мировой экономики будет неизбежно приводить к перестройке цепей добавленной стоимости, а значит, создавать возможности для расширения кооперации с дружественными странами на взаимовыгодных условиях. В последние 15 лет Россия шла именно по этому пути, но прежние перекосы в сотрудничестве с новыми центрами силы из-за ориентации на Запад еще сохраняют свое влияние.
Преимущества в мировой торговле будут иметь «суперинтеграционные» объединения, способные концентрировать ресурсы для контроля над цепочками производства и поставок продукции, для финансирования необходимого объема научных и оборонных затрат, монетизации природной, интеграционной и технологической рент. Россия еще только начала движение в этом направлении, которое будет встречать жесткое сопротивление со стороны США.
Россия пока не может претендовать на роль интегратора такого объединения, но может участвовать во взаимовыгодном обмене результатами НИОКР, контролировать отдельные производственные цепи и передовые технологии. Таким образом, важнейшим условием устойчивого развития российской экономики становится взаимодействие с новыми центрами силы, предполагающее сохранение национального суверенитета в политической, технологической и научной сферах на базе устойчивого роста и повышения конкурентоспособности экономики.
Важным аспектом такой политики является «формирование в нашей стране привлекательной для внешнего мира модели социального развития, взаимовыгодной системы интеграционных торгово-экономических отношений, подкрепленной возможностями в области обеспечения безопасности»[8]
«Суперинтеграционные» объединения государств смогут предоставить некоторым странам огромные преимущества, если они смогут сохранить свою деятельность. Надо отчетливо понимать, что США и страны ЕС будут активно выступать против создания таких объединений в Евразии, а также соответствующих систем безопасности в любой форме. Так, заявление Д. Трампа о резких ответных мерах в случае создания БРИКС своей валюты – один из примеров такой бескомпромиссной политики. Как и прежде, они будут активно выступать против ШОС, БРИКС и других объединений[9]. Система безопасности[10] в Евразии – популярная идея, общая концепция, которая пока что существует только в самых общих чертах.
У идеи евразийской системы безопасности есть две объективные, основные фундаментальные проблемы, которые изначально делают её труднореализуемой.
Во-первых, состояние и стратегический прогноз развития мира в основном и главном предопределяет перспективы формирования любой системы безопасности, в том числе евразийской безопасности, которая может быть только частным случаем мировой системы безопасности и миропорядка, её отдельным элементом. Иначе говоря, создание региональной системы международной безопасности мало реально, постольку поскольку такая система не может существовать сколько-нибудь изолирована от глобального миропорядка[11]. В качестве наглядного примера можно привести влияние инициатив Д. Трампа на состояние МО-ВПО в регионе Европы в начале 2025 года, когда внешнее влияние США на всю систему безопасности в Европе было решающим. Примечательно, что даже КНР (по непроверенной до конца информации ИА «Блумберг») зондировал почву относительно возможного участия в «миротворческих акциях» Запада на Украине в марте 2025 года.
Во-вторых, как и любая идея создания системы безопасности, создание системы евразийской безопасности опиралась на стремление исключить из практики международных отношений применение силы в качестве инструмента внешней политики государств, заменив эту практику механизмами договоренностей, соглашений и правовых норм. Эти механизмы обеспечивают безопасность субъектов МО не силовыми силами и средствами, а за счет договоренности, соглашений и господства норм международного права. Иначе говоря, отрицая силовые (в т.ч. военные) средства в качестве политических инструментов.
Между тем, реальная международная практика свидетельствует о том, что политика силы очень редко может быть скорректирована нормами международного права. В этой связи целесообразно уточнить определение системы международной безопасности, как такой системы взаимоотношений государств, при которой государства самостоятельно располагают возможностью суверенного определения форм и путей своего экономического, политического и культурного развития, когда они свободны от угрозы войн, экономического, информационно-когнитивного и политико-дипломатического принуждения, а также любого иного внешнего вмешательства в их внутренние дела. В условиях, когда силовые средства политики «не работают» и изначально не приемлемы и не допустимы.
В этой связи сразу же встает вопрос о реалистичности и практичности этой концепции, когда остается открытым вопрос об использовании силы в политике субъектов МО. Как известно, во-первых, в основе политики государств лежат объективные интересы (потребности) наций, государств и коалиций, а также социальных классов, слоёв и групп населения, включая личные интересы отдельных личностей[12], т.е. существуют самые разные интересы (потребности), согласование которых не всегда возможно даже внутри одного субъекта МО-ВПО, а, тем более, между разными субъектами.
Во-вторых, эти интересы и потребности субъективно и нередко неадекватно отражаются в конкретных целях и задачах политики, а, тем более, использовании тех или иных силовых средств такой политики. Известно, что субъективные представления могут принципиально отличаться даже внутри одной социальной группы (например, правящей элиты или партии государства), а, тем более, между разными группами и классами[13].
Как первая, так и вторая группа противоречий неизбежны, а их устранение на длительное время путем каких-либо договоренностей, международных норм, решений об отказе от применения силовых (военных и не военных) средств политики выглядит иллюзорным, даже наивным. Конечно, достижение Рая на Земле – великая цель, но насколько она реальна? Точнее, насколько реально государствам и акторам отказаться от защиты национальных интересов и решения противоречий между интересами только мирными средствами?
Будущая система миропорядка станет результатом коренных изменений в мироустройстве, неизбежных революций в политике, экономике, технологических областях, но, прежде всего, в области идеологии, как системы наиболее общих взглядов. Прежние системы не соответствуют новым реалиям, они неизбежно будут трансформированы или даже качественно изменены. А новых систем нет. Остаются пока что прежние. В настоящее время таких идеологических систем в мире немного. Кроме традиционных религиозных систем можно выделить (в самом общем виде) либеральную, традиционалистско-консервативную, националистическую и коммунистическую, которые изобилуют многочисленными особенностями и вариантами, но, главное, среди них нет ни одной доминирующей в мире, которая могла бы стать системообразующей для любых иных международных политических систем.
Иными словами, мощные преимущества получит тот центр силы, который сможет предложить привлекательную для всех идеологическую систему, которая может лечь в основу систему международной безопасности. Нарастающая эскалация противоборства глобализации и разных форм автаркии неизбежно приведет к формированию новых общих представлений о безопасности, в основе которых будут лежать новые идеологические системы. Итог такого противоборства между глобализацией и автаркией, суверенитетом и глобальным подчинением зависит, прежде всего, от результата информационно-когнитивного противоборства, способности той или иной нации предложить наиболее перспективные и привлекательные идеи в самом широком спектре общественных интересов. Что важно – как альтернативы доминирующей пока что либеральной глобализации.
В военной области такой же идеологический приоритет в полной мере имеет аналогичное значение: новые идеи (даже системы идей) и их носители – конкретные личности – будут определять конечный исход вооруженной борьбы и состояние международной безопасности[14]. Как и в прежние времена, государства будут сохраняться и уничтожаться с помощью военной силы, иллюзий у правящих элит в России (аналогичных тем, что были в 80-е годы в СССР) быть не должно. Побеждать будут только те государстве, где идеологический мотив и система взглядов будут убедительнее. Опыт СВО это ясно показал. На всех уровнях противоборства. «Комиссары» опят становятся главной движущей силой войны[15], а гуманитарные технологии – главным оружием. Прежде всего, из-за того, что мы каждый раз игнорируем огромный исторический опыт нашей армии, в том числе накопленный за её историю, включая современный (который фактически игнорировался военным руководством в последние десятилетия) – Афганистана, Чечни, выбирая себе комфортные примеры, в частности, полигонный опыт Сирии, для руководства ВС страны. В свое время об этом очень точно написал Г.А. Леер: «Чем иначе, как слабым знакомством с нашим военным прошлым, может быть объяснено беспрерывное повторение нами из поколения в поколение одних и тех же ошибок»[16].
Значение ВВСТ и военных технологий, которое в настоящее время абсолютизируется, не может быть выше значения людей и их идей, которые даже в условиях широкого применения ИИ будут управлять всеми процессами. И победят, в конечном счете, те нации и народы, которые сумеют сохранить свою идентичность и суверенитет, т.е. смогут противостоять глобализации и развить элементы автаркии до необходимого уровня. Это – глобальный вывод, который не перечеркивает значения новейших военных технологий, но ставит их в конечную зависимость от технологий когнитивно-информационных и гуманитарных, которые смогут использовать будущие руководители-воспитатели.
В начале прошлого века еврейский банкир и промышленник Блиох И.С., не имевший прямого отношения к военной науке (с помощью ряда военных экспертов), написал нашумевшую фундаментальную 6-и томную работу «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях», в которой сделал вывод о будущей войне: «Новая военная техника (бездымный порох, скорострельные винтовки, пулемёты) приведёт к снижению важности штыковых и кавалерийских атак. Война будет позиционной, с большим преимуществом обороняющихся перед наступающими. Возникнут протяженные фронты. Из-за своего позиционного характера война затянется на годы и станет войной на истощение (подч. А.П.), приводящей к большому напряжению промышленности и финансов воюющих стран. Из-за этого возрастет вероятность возникновения голода, эпидемий и революций»[17].
В итоге победителями останутся те страны, которые смогут сохранить свои ценностные основы и институты. В конечном счете победили именно те страны, которым в Первой мировой войне удалось сохранить внутриполитическую стабильность и свои национальные модели и суверенитет – Великобритания, Франция и США. Во многом благодаря способности сохранить национальную идентичность и лидерство в гуманитарной области.
И, наоборот, Австро-Венгрия, Турция, Россия и Германия, не смогли сохранить свою идентичность. Прежде всего, национальную и политическую, т.е. суверенитет, оказавшись в итоге именно поэтому в числе проигравших государств. Ситуация в нашем веке во многом повторяет опыт Первой Мировой войны и последствия этой глобальной катастрофы.
Современный прогноз развития МО-ВПО во многом предопределяется именно способностью главных субъектов сохранить свою идентичность, т.е. в итоге обеспечить высокую степень автаркии в основных областях жизнедеятельности[18]. Прежде всего, в области национальной идентичности и информационно-когнитивной, идеологической. Если Китай, Индия, Бразилия, Турция и целый ряд других стран демонстрируют явное стремление к этому (что во многом стало общим знаменателем для создания БРИКС), то, очевидно и для других стран, что чем выше будет такая способность страны в информационно-когнитивной области, тем выше её шансы сохранить себя в качестве суверенных государств[19].
Россия в этой связи стала наиболее уязвимой страной потому, что на какие-то десятилетия «провалилась» в пучины глобальных либерально-западнических экспериментов. Борьба с доминированием глобализации в идеологии и гуманитарной области в России, разрушающими национальную идентичность и институты, фактически началась властью и околовластными структурами только с началом СВО. Рубежом стала весна 2022 года, когда были откровенно прояснены позиции всех сторон, включая внутриполитические позиции большинства правящей элиты России. Ситуация в области формирования национальной идеологии начала медленно, но принципиально меняться. Прежде всего, потому, что противодействие глобализации возможно только при усилении «идеологической автаркии» в общественном сознании.
Это уже медленно, но происходит. Во многом именно под влиянием СВО. Очень часто – вынужденным. В том числе и в Вооруженных силах России, где неизбежно военная реальность многие вещи (даже с кровью) ставит на свои места. Так, отсутствие внятной идеологии и ориентации на автаркию в стране прямо отразилось, например, на качестве командования, которое до начала СВО вынесло мощные удары со стороны случайных людей в правительстве и Минобороны. По такому же поводу 100 лет назад очень точно написал принципиальный критик правительства России и военный теоретик Скугаревский А.П.: «...вся система назначений начальников в мирное время у нас не способствует, а затрудняет выдвижение людей с военными качествами. Качества военачальника для мирного и для военного времени несколько не сходятся: в мирное время требуется от начальника покладистость с начальством, а в военное время – сопротивляемость врагу. В мирное время затирают «сопротивляющихся» и выдвигают людей более покладистых, а они и на войне оказываются покладистыми... в отношении неприятеля»[20].
Этот вывод генерала в полной мере можно отнести ко всей системе государственного управления современной России: ВС – только часть этой системы, о которой в СССР говорили «ВС - слепок общества».
Процесс восстановления дееспособности государственных институтов России набирает обороты, но он отнюдь не достиг ещё своего уровня, который необходим для эффективной защиты государства. Так, разрушенный на 80% ОПК еще только частично восстановлен. Вооруженные силы только-только пришли в надлежащий порядок, хотя потерянные кадры и научные школы ещё долго будут восстанавливаться, а возможности спецслужб ещё очень далеки от того, что нам необходимо[21]. К сожалению, это процесс сопровождается дикой бюрократизацией и нипотизмом в кадровой политике.
Русофобия стала официальной политикой большинства «цивилизованных стран» Европы, которые с её помощью надеются обеспечить то самое информационно-когнитивное превосходство в области идентичности. При этом внешние условия существования, динамика развития международной и военно-политической обстановки вызывают открытое опасение даже у немногих оставшихся заведомых оптимистов. В случае с Россией объектом критики становится, прежде всего, современная политическая система страны, демократичность и легитимность которой ставится под сомнение.
Но не только. Под сомнение ставится уже история и наследие России. Для этого, например, используются такие псевдоисторические аналогии, логика которых проста и незатейлива: сначала ставится знак равенства между «тоталитарными режимами» Сталина и Гитлера, затем – между СССР и его преемницей Россией, а затем – между «режимом Сталина и Путина». И соотечественники Черчилля и Рузвельта сегодня не задумываются, почему их великие лидеры не равняли нацизм со сталинизмом; почему им и в голову не приходило оспаривать решающую роль Советского Союза в победе над Гитлером и т. п.
История сегодня становится серьезным политическим оружием, и тогда, когда служит благим целям, и тогда, когда совершенно сознательно фальсифицируется и используется в небескорыстных делах. На разоблачение и нейтрализацию такого рода фальсификаций и должна быть направлена в том числе работа современных отечественных историков. Кстати, «Завтра может быть уже поздно», - это фраза Максима Литвинова, наркома иностранных дел СССР, сказанная им после подписания известных мюнхенских переговоров, когда между Англией и Францией с одной стороны и Германией, с другой, был подписан мюнхенский пакт.
В самое последнее время мы в очередной раз вновь столкнулись с сознательными и целенаправленными попытками искажения нашей истории. Причём, не только в качестве каких-то исторических феноменов, а с совершенно конкретными политическими целями, иногда и материальными. Кстати, почему-то считается, что это относится только к периоду, предшествовавшему Второй мировой войне. Действительно, в последнее время этот вопрос наиболее остро стоял применительно к предвоенным годам, но на самом деле под сомнение ставится вся история нашего государства в ХХ веке, да и раньше.
На наш взгляд, это происходит потому, что наша история, наши ценности, наши традиции – это огромный ресурс нации и государства. На западе, кстати, это понимают и оценивают. Но те, кто участвует в процессе «переосмысления» истории – далеко не наши друзья. Я бы разделил их на три группы:
– западные историки, публицисты, политики, которые осознанно участвуют в этом процессе;
– наши историки, которые по разным соображениям, в том числе идеологическим, меркантильным, занимаются этими вопросами;
– любители, выступающие по этим вопросам совершенно непрофессионально.
А таких людей, к сожалению, сейчас появилось много. В общем, все эти три группы слились за последние годы в мощный поток. Реальность такова, что социо-гуманитарные науки в России находятся в кризисе. Это все прекрасно понимают. Кризис может только приумножаться. Попытки фальсифицировать историю могут привести к тому, что этот национальный ресурс будет девальвирован. Все прекрасно понимают, что как только исчезает своя система ценностей, на ее месте появляется чужая. Хроническое недофинансирование, пренебрежительное отношение к социогуманитарным наукам привело к тому, что появился такой феномен, как слабо подготовленный учёный, ориентированный на требования западной науки. Такой учёный участвует в научных разработках, готовит студентов, пишет учебники. Но, главное, он воспитывает себе подобных Уже есть целых два поколения ученых-обществоведов, которые не только учат, но и воспитывают наше общество.
Подытоживая, необходимо сделать вывод, что создание евразийской и глобальной системы безопасности возможно в итоге настойчивых усилий по укреплению национальных основ в политике, экономике и идеологии, когда сильные и независимые государства обеспечивают свое развитие и безопасность, объединяя усилия для создания равноправной не иерархичной систем безопасности в регионе и в конечном счете в мире.
________________________________________
[1] Ленин В.И. О Лозунге Соединенных Штатов Европы. Цит. по: Ленин. Великая война.- М.: Эксмо, с.304.
[2] В частности, Совет национальной разведки США издал в 70-е годы несколько докладов по этому поводу.
[3] См., например: Подберёзкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. М.: МГИМО-Университет, 2015. - 325 с., а также: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2018. – 1503 с.
[4] Резюме для экономической политики.//Трансформация мировой экономики: возможности и риски для России. Научный доклад / Под ред. члена-корреспондента РАН А.А. Широва. – М.: Динамик Принт, 2024, с. 7.
[5] Резюме для экономической политики.//Трансформация мировой экономики: возможности и риски для России. Научный доклад / Под ред. члена-корреспондента РАН А.А. Широва. – М.: Динамик Принт, 2024, СС.7-8
[6] Стремительный рост государственной мощи обеспечивается в настоящее время, прежде всего, увеличением качества человеческого капитала тех стран, в которых демографические показатели наиболее значительны (Китай – 1400 млн.; Индия 1450- млн., а также другие страны Юго-Восточной Азии).
[8] Резюме для экономической политики.//Трансформация мировой экономики: возможности и риски для России. Научный доклад / Под ред. члена-корреспондента РАН А.А. Широва. – М.: Динамик Принт, 2024, СС.7-8.
[9] Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки: монография / А.И. Подберёзкин. М.: ИД «Международные отношения», 2019.- 462 с.
[10] Уместно напомнить, что система безопасности – такая система взаимоотношений государств, при которой государства располагают возможностью суверенного определения форм и путей своего экономического, политического и культурного развития, свободны от угрозы войн, экономического и политико-дипломатического принуждения, а также любого вмешательства в их внутренние дела.
[11] Подберезкин А.И. Целеполагание стратегии США в отношении России. В кн.: Российский военный ежегодник «Russian Military Yearbook» / АО «Рособоронэкспорт», 2025, СС.32-45.
[12] Система интересов включает в себя не только интересы, противоречащие отдельным субъектам МО, но и внутри одного субъекта, например, классовые и государственные интересы Советской России после революции.
[13] Подберёзкин А.И. Современная стратегия США и НАТО на Украине // Обозреватель2024, май-июнь, №3 (404), СС.28-46.
[14] Подберёзкин А.И. Приоритеты стратегии США: внутриполитическая дестабилизация России и хаотизация мира/ Национальная безопасность, 2024, №12(225), декабрь, СС.98-104.
[15] Именно политические руководители, а не «воспитатели» – кадровики, которыми стали нынешние офицеры-специалисты по личному составу.
[16] Цит. по: Попов И.М., Хамзатов М.М. Война будущего: взгляд из прошлого. Конспект идейного наследия Русской императорской Армии (ХIХ – начало ХХ вв.): в 2 т.Т.1.- М.: Кучково поле, 2020, с.21.
[17] Блиох И.С. – еврейский промышленник и банкир, организатор и автор фундаментальной работы «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях», которая стала приоритетным объектом изучения и прогноза в начале ХХ века.
[18] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Онтология современной международной безопасности: противоборство автаркии и глобализации.- М.: Издательский дом «Международные отношения», 2024.- 1670 с.
[19] Подберёзкин А.И., Тупик Г.В. Изменения в международной и военно-политической обстановке в мире после начала специальной военной операции на Украине: монография.- М.: МГИМО-Университет, 2024. – 603 с.
[20] Цит.по: Скугарлевский А.П. Армейские очерки. Выдвижение начальников IV. А. Скугаревский. «Очерки и заметки», вып. 3. Спб., О долге и чести воинской в российской армии: Собрание материалов, 0-11 документов и статей / Сост. Ю.А. Галушко, А.А. Колесников; Под ред. В.Н. Лобова.– 2-е изд. М.: Воениздат, 1991.– 368 с: ил. / https://www.rusempire.ru/rossijskaya-imperiya/o-dolge-i-chesti-voinskoj-v-rossijskoj-armii/378-skugarevskij.html
[21] Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, Н.В. Артамонов и др. – М.: МГИМО-Университет, 2021.- 478 (1) с.
