Деидеологизация политики выхолостила ее душу, вместе с этим и интерес к ней больших, масштабных людей. А. Владиславлев.
Ученые - это те, кто много знают Умные - это те, кто понимают. М.Н.Задорнов
Основные изменения, которые произошли в связи с нарастающей глобализацией после 1980-х годов, в принципе известны. Их великое множество. Как и их последствия. Оценки тех или иных политиков и ученых также во многом схожи, хотя порой существуют и самые противоречивые, даже экзотические. Во всяком случае, в 2007 году можно говорить о неком экспертном консенсусе относительно последствий глобализации. Наиболее взвешенные, на мой взгляд, можно отнести к оценкам российских экономистов последних лет. Так, например, по оценкам экспертов ВШЭ , "Важнейшие изменения глобального масштаба, произошедшие в мировой экономике с конца 1980-х гг., можно обобщенно свести в четыре группы.
Во-первых, после падения СССР произошла фактическая ликвидация мировой экономической системы социализма и централизованно-административного хозяйственного порядка, противостоящего рыночному порядку. Это открыло возможность для рыночной трансформации бывших социалистических стран Европы.
Во-вторых, ускоренными темпами нарастала глобализация мировой экономики. Этот процесс приобретал новое качество благодаря расширению инновационной составляющей глобализации, а также развитию региональной интеграции. Создавая новые возможности, глобализационные и интеграционные процессы порождают и проблемы, приобретающие временами острую (кризисную) форму. В любом случае общее мнение о росте взаимозависимости, невозможности изоляционизма - доминирует. Как, например, подметил С. Караганов, "Рывок последних лет был легче, чем предстоящий путь. Мы стартовали из развала конца 1990-х, когда и государства-то почти не было. Чтобы принимать верные решения, сегодня необходимо, как никогда, хорошо знать и понимать внешний мир, от которого Россия будет все больше зависеть" .
В-третьих, мировой экономический рост в целом ускоряется. Об этом говорят и долгосрочные прогнозы. Однако сохраняется (и даже усиливается) его неравномерность, в том числе и различие качества роста, отмечается региональная дифференциация. Доля "старых" развитых стран в мировом производстве устойчиво сокращается, появляются новые лидеры в Азии, Латинской Америке и Восточной Европе. При этом усугубляется социально-экономическая деградация большого числа отсталых государств, прежде всего в Африке.
По оценкам экспертов ИМЭМО РАН, "примерно 60% увеличения мирового ВВП за ближайшие 15 лет будет произведено в развивающихся странах, в том числе 1/3 в КНР", а среднегодовые темпы роста мирового ВВП за 2006-2020 годы составят 4,2-4,4% по сравнению с 4% в 2001-2005 годах . Напомню, что среднегодовые темпы для России оцениваются в 6%. Очевидно, что при таких темпах роста российского ВВП догонять развитые страны придется не одно десятилетие. Вопрос заключается в том, есть ли у нас это время?
В-четвертых, в полной мере проявился тот факт, что социально-экономические модели, выработанные промышленно развитыми странами в ХХ веке, не соответствуют условиях глобализирующегося мира и новому постиндустриальному этапу. Расхождения были заметны уже в конце ХХ века, но попытки приспособить их к реалиям - неоконсервативные, неолиберальные, неосоциалистические - дали временный эффект. Это привело к началу модернизации (реформирования) этих моделей. Прежде всего, их политико-экономических и социальных элементов. Эту особенность отчетливо выделил В.Путин, выступая в феврале 2007 года на конференции в Мюнхене: "Известно, что проблематика международной безопасности много шире вопросов военно-политической стабильности. Это устойчивость мировой экономики, преодоление бедности, экономическая безопасность и развитие межцивилизационного диалога" .
Действительно, можно согласиться с этими основными выводами экономистов при том условии, что к ним можно было бы добавить еще несколько важных научно-технических, социальных, военно-политических и иных тенденций. Главное же, что за скобками таких оценок, как правило, остается - идеологическая сторона глобализации и, как следствие, ее политические последствия. А они, на наш взгляд, являются, как минимум, не менее важными, чем финансовые, экономические и другие.
Приведу простой пример. К 1987 году Государственным комитетом по науке и технике СССР были разработаны государственные научно-технические программы, имеющие приоритетное значение для развитых экономики и общества, в том числе - ресурсо- и энергосберегающее машиностроение, нанотехнологии, материаловедение, строительные материалы, информационные технологии (включая искусственный интеллект, высокоскоростную передачу данных, оптиковолоконную технику и т.д.) и другие. Однако, политико-идеологические события, которые последовали затем, привели к тому, что об этих программах "забыли". Вернулись к некоторым из них только в 2006-2007 годах, т.е. через 20 лет. Надо ли говорить, что за это время другие страны ушли далеко вперед?
Собственно в них и кроются те практические противоречия, которые очевидны, например, во внешней политике России по отношению к целому ряду крупнейших проблем - от проблемы вступления в ВТО, до взаимоотношений с США и странами Западной Европы. "Прагматизм" российской внешней политики первого десятилетия XXI века уже малоэффективен. Нужны принципы и ценности, которые свойственны политической стратегии и являются атрибутами идеологии. А этого-то пока явно не хватает, хотя 2006-2007 годы и обозначили формирование этой тенденции. На международной арене Россия так и не смогла себя пока идеологически позиционировать. Хотя этого очевидно ждут. И в Западной Европе, и в Китае, и в США.
Отсутствие подобного ясного позиционирования ведет к подозрениям в непредсказуемости внешней политики России, что хуже, чем самая плохая политика. Опыт и история показывает, что политические лидеры могут смириться с самой, казалось бы, неприемлемой политикой, но непредсказуемость, неясность для них оказывается хуже, чем реальность.
Такую предсказуемость может дать только внешняя политика, основанная на базовых ценностях и национальных интересах, публично декларируемых и реализуемых во внешнеполитической стратегии страны. "Прагматизм" оказывается не таким уж и прагматичным во внешней политике, если он сам по себе не является идеологической категорией.
Все это говорится для того, чтобы поставить вопрос о внешнеполитической стратегии России, опирающейся на систему идеологических взглядов, ценностей и принципов. Даже если они и не разделяются другими странами. Скорее всего, они и не будут разделяться и пониматься ими - у западных стран существует свой набор ценностей, у Индии и Китая - свой, у Ирана, Ирака и других государств - свой. Важно его сформулировать и реализовать на практике. Продолжение следует.
Олег Родионов - генеральный директор Института развития гражданского общества и местного самоуправления.
07 августа 2007 года.
www.nasledie.ru
viperson.ru
