После одного из своих экстремальных таежных маршрутов ранним июньским утром я оказался в поселке Быстринском на Амуре. Быстринск - это несколько десятков тесно прижатых друг к другу одноэтажных деревянных построек. Мое появление в спящем поселке произвело невообразимый переполох среди многочисленного собачьего населения подворотен. Преследуемый лаем псов, кляня этих назойливых животных, я выбрался к хабаровскому тракту, и совершенно обессиленный многодневными переходами прилег у обочины в ожидании попутного транспорта. Однако тотчас был обнаружен местными воронами, гнездящимися рядом в лиственничнике. Они подняли гвалт и долго не могли успокоиться. Увлекшись наблюдением за птицами, вначале не обратил внимания на двух приближающихся пешеходов и бегущую впереди собаку. Молодая охотничья лайка, издали бросилась ко мне, но, встретив равнодушие, ткнулась в ноги и отскочила. Подошли пожилой человек колоритной внешности, курящий на ходу трубку и девушка лет четырнадцати. Я остановил прохожих и предложил вместе отдохнуть, чтобы расспросить их о предстоящем пути.
Старик улыбнулся и, беззлобно выругав пса матом, с интересом выслушал мои объяснения.
- Пойдем ко мне, отдохнешь несколько дней. Я охраняю базу ГСМ леспромхоза в поселке Пульса, там и живу. Самого поселка давно уже нет, да и база еле дышит, но охрана пока нужна. Из сторожей я один остался. Здесь меня все знают, Котов Владимир Прокопьевич, а это моя старшая дочь Анюта. Вообще у меня их шестеро.
Я согласился. Что-то притягательно располагающее было в выражении лица пожилого человека. Его манера говорить, - для связки слов насыщенная матами неторопливая русская речь,- выражение глаз, выдавали в нем человека доброго, не думающего о богатстве, всегда готового прийти на помощь.
Рассказал Котову о своих наблюдениях за повадками ворон: одна птица «выговаривала» слова, и мне это показалось странным.
- Может быть, приручил кто? - предположил он. - У меня однажды заяц жил. Такой забавный зверь! Медведя также держал. Он жил свободно, привязи не знал. Мишке уже года три было, вместе ходили на марь по ягоды. Придем на ягодник, я заранее спрячусь в кустах, а он идет к женщинам, собирающим ягоду. Крики, переполох! Все разбегаются и бросают свои корзины: а как же, медведь на мари! Мы с ним соберем ягоду, и тихонько домой уходим. Так вдвоем промышляли, пока нас не разоблачили. Пришлось убить из-за собственной дури. Конечно, медведя рано или поздно все равно пришлось бы убить. Крупный вырос зверь…
Котов помолчал, раскуривая трубку, попыхтел мундштуком.
- Из-за корреспондентши убил. Мишка уже на зиму залег в своей загородке, - я туда сена натаскал, а он внутрь залез, в сено. Корреспондентша тут и появилась со своей вспышкой. Я подвыпившим был, сдуру не сообразил и растормошил мишку, да еще и пнул, а она вспышкой ослепила. Медведь и бросился на меня, своего хозяина. Покусал, а сам забился в сено, понимает, что произошло непоправимое, пощады не будет.
За разговорами направились к базе. Анюта легко забросила за спину мой рюкзак, а Котов взял ружье. Так мы и шли, не спеша, пока из-за поворота не показались полуразрушенные строения бензозаправочной станции. Когда-то на территории поддерживался образцовый порядок. В настоящее время опоры и железобетонный навес местами обрушились, покосился сруб водонапорной башни, да и территория зарастает кустарником. Котов занимает одну из комнат кирпичного строения, в котором раньше размещались ремонтно-эксплуатационные службы. Обстановка этого жилища, более чем убогая, свидетельствует о крайней бедности его обитателей.
Семья Котова – жена и младшие дети – проживают в старом железнодорожном вагончике в поселке Решающем. Котову предлагали переселиться в дом, но он наотрез отказался: за дом надо платить налог, за земельный участок тоже. Да и дети привыкли, топают босиком по снегу и не болеют, никто из них не захотел перебраться из вагончика. Перебивается он дарами тайги и рыбной ловлей, предпочитая свободный, необременительный труд. Большинство заготовок обменивает на продукты питания или водку. Уровень потребления семьи Котова очень низкий, противоестественный в современном цивилизованном обществе. Но при всей убогости жизни семья Котова не желает иметь дом!? Отказывается по своей воле!? Где это видано, в каком государстве? Это настолько противоестественно природе нормального человека, что должно насторожить экономистов и политиков, имеющих намерение предотвратить демографическую катастрофу.
Несколько семей из Решающего высаживают картофель на брошенных приусадебных участках бывшего поселка Пульса. На мотоциклах они привезли посадочный материал и попросили Котова убрать в подсобное помещение для сохранности, а за эту услугу подарили ведро картофеля. Сам он огорода не имеет. Пробовал однажды - хлопотно. Можно прожить и так.
В прошлом Котов житель Севера и участник многих экспедиций, рабочий геологоразведочных партий, золотодобывающих артелей. Неудивительно, что он приспособлен для аскетической жизни. В основном живет рыбной ловлей, но при случае умеет добыть зверя. В сторожке у него множество снастей, а в тайгу уходит без оружия. За сутки до моего появления на базе крупный медведь разогнал стадо коров, пасущихся вдоль берега. Прошедшей ночью косолапый унес рыбью голову, оставленную Котовым около ледника. В одну из ночей зверь подходил снова. Кент поднял злобный лай. Мы с Котовым обследовали окрестности, но медведь ушел. На следующий вечер устроили засаду около старого ледника. Медведь не приходил.
В комнате для сторожей обитает еще один осторожный «жилец», о котором я не упомянул. Это домовая мышь Микки. Как только стихнет шум, мышь выкатывает из норки свое раскормленное тело и старается утянуть все заранее приготовленное для нее около печки – картофельную шелуху, рыбьи кости, огрызки лепешки… Микки реагирует на кличку, а порой взбирается на ладонь к Котову, которого отличает от других.
- Чтобы мыши не лазали по столам и не пакостили, решил: «Буду сам их кормить. Сытая мышь не станет пакостить». И действительно, Микки подбирает все, что оставляем около ее норки. И другие мыши здесь не появляются.
Стоит позвать, как Микки высовывает из норки свою мордочку и, оглядевшись, смешно ковыляет к печке.
- Прокопич, ты не опасаешься, что Микки принесет потомство?
- Зачем ей потомство?! Она и так счастлива, наслаждается едой по полной программе. Подумай, когда человек сыт, ему хочется все больше чего-то особенного. И поверь, сидя на золоте, заботами о собственном потомстве можно озадачить какого-нибудь «раба».
- Но ведь Микки не человек. Насколько мне известно, грызуны начинают интенсивно размножаться, когда в тайге созревает большой урожай орехов…
Котов засмеялся и запыхтел трубкой:
- Так это в тайге! Там надо работать, а здесь пища сама находит, только остается отнести в норку и распоряжаться. В том-то и дело, что Микки не человек, у нее все проще.
Иными словами, мышь почувствовала себя абсолютной собственницей и не желает делиться с собратьями, изгоняя их из контролируемого ею подполья. Это доминирующее поведение притупило даже самый стойкий инстинкт размножения. Вмешательство извне разрушило инстинктивные программы, заложенные природой: неограниченная собственность стала помехой на пути развития животного сообщества.
В буквальном смысле слова я оторопел от такого открытия. Меня поразила простота, с которой Котов высказал эту глубокую мысль. Теперь он предстал передо мной совсем в другом свете, этот народный мыслитель. Да, жизнь его не избаловала, но, несмотря на крайнюю бедность, я не нахожу в нем следов «опущенности» или деградации. И слово «бич» не пристанет к нему, поскольку во всем его поведении чувствуется осмысленность и правота: «Я возьму столько от природы, сколько мне нужно на сегодняшний день. Будет следующий день - будет и пища, - как бы отвечает он на вожделенные мечты и устремления мздоимцев. - Хотите кушать? Возьмите сами, сколько вам нужно: природные источники открыты для всех!»
Мне вспомнился известный исторический эпизод, когда будущий большевистский диктатор И.В. Сталин отправился к сибирским мужикам с требованием отдать хлеб «для голодающих рабочих».
- Спляши, может быть, и подадим, - отвечали сибирские мужики, намекая, что бесплатного хлеба не бывает.
Те мужики давно уже сгнили в ГУЛАГе, а принцип «не иметь лишнего», быть может, на многие годы внедрился в наследуемые программы социального поведения их потомков. Возможно, этот «зов предков» в ком-то проявляется с особой силой и такой человек предпочитает ничего не иметь, чтобы не быть ограбленным «родным государством».
С наступлением сезона Котов заготавливает черемшу, папоротник-орляк, различные ягоды и грибы. Все это раскупается на дебаркадере в Быстринске пассажирами транспортов, следующих из Хабаровска. Он не торгуется, продавая свой труд, порой, за бесценок. Его целью в жизни никогда не было обогащение. Этим он в моих глазах гораздо выше любого городского торговца, назначающего заведомо «неподъемную» цену на собственную огородную продукцию. Отвратительное зрелище представляют торговые ряды хищников, стерегущих высокий уровень цены в условиях изобилия продукта. Они способны уничтожить излишки, чтобы не допустить снижения цен. Именно их алчностью, стараниями о собственном благополучии Россия движется к социальному взрыву. Конечно, гражданин Котов не побрезгует тем, что «лежит бесхозно». Но чем он хуже коммерсанта или иного дельца, изобретающего сложный сценарий интриги для оболванивания доверчивого клиента? Зажиточный хозяин не поймет образа жизни Котова. Вернее сказать, зажиточные хозяева опасаются близости с людьми такого типа, потому что они инстинктивно чувствуют присутствие в нем неприятного для них вируса свободы и независимости, к которому, однако, у них выработался стойкий иммунитет в виде брезгливой неприязни. Этот иммунитет состоит во врожденном стремлении владеть собственностью, движимым и недвижимым имуществом. В семье Котова наследственная программа социального поведения разрушилась. Он предпочел не иметь «про запас». Может быть, Котов и есть осколок затонувшей «Атлантиды», открытый академиком ДВ НАН доктором Юрием Салиным в книге «Иная цивилизация» на примере культурных традиций коренных жителей Чукотки? Невозможно не уважать, человека, так колоритно вписывающегося в социально обусловленную нишу. Это личность свободного труженика-кочевника, не привыкшего к излишкам и не имеющего их, поэтому презирающего саму систему разорительных для него поборов.
И еще, чем симпатична мне личность Котова. «Вирус свободы» так и остался в нем всегда распознаваемым «вирусом». Поэтому такие люди ничем не защищены от превратностей судьбы. Когда-то этих людей тянули в «гегемоны», пытаясь на их труде создать земной рай, затем их «перевоспитывали», они служили примером «в назидание». Теперь-то, надолго оставили их в покое?
Как человеку неимущему, ему недоступно понятие психологии собственника:
- Недавно иду с тяжелым рюкзаком по дороге, мимо проезжает знакомый односельчанин на иномарке. Хоть бы остановился и предложил подвезти, - без груза ведь едет! Нет, не остановился. Подожди, думаю, прижмет и тебя. И точно, недавно на зимнике пробил колесо, стоит, ждет, чтобы кто-нибудь помог. «Пошел ты…, мать твою… - отвечаю, - ты многим помогаешь?»
Человеку, прошедшему экспедиционную школу товарищества и взаимопомощи трудно принять иные правила общежития. Именно здесь рождается коммунистическая идея общего достояния, которое можно делить среди нуждающихся собратьев, независимо от меры вложенного ими труда. Неписаный закон поделиться с собратом, как нам внушали адепты коммунизма, уходит корнями в раннее детство человеческих сообществ. Однако это свойство не является всеобщим, а характеризует определенную психологическую группу: «первобытного коммунизма» не было, утверждают этологи. Мир людей проходил к цивилизации сквозь непримиримую конкурентную борьбу. Ожесточенная схватка продолжается в верхних этажах пирамиды, но даже у самого основания человек остается человеком, и Котов в этом не исключение. Он выражает протест доступным ему способом, отвечая неприязнью на равнодушие и жадность.
Разобщенность людей, проявляющуюся во взаимной неприязни или подчеркнутом равнодушии, самодовольном высокомерии, иные склонны отождествлять с независимостью. Этакие «независимые» выродки, не желающие уступить сообразно со здравым смыслом даже в пустяке, преобладают в сегодняшней уличной толпе. Что это, проявление социальной нестабильности, предвестник включения грозных «коллапсирующих» механизмов регулирования в обществе, действующих вне сознания людей? Одно из таких проявлений - скученность населения в городах – сочетается с «вытеснением» слабых, в чем-то не состоявшихся личностей. «Не состоявшихся» по усредненным меркам нашего общежития. У животных при высокой плотности отключаются некоторые врожденные программы, а у людей такое поведение принимает свои формы: появляются отшельники, начисто лишенные частнособственнических устремлений.
Современная наука считает, что ограничение человека в праве владения собственностью деформирует его психику, делает его агрессивным, завистливым, вороватым. Возможно, наука и в этом права. Но в чем же тогда истоки доброты и гуманизма отшельников? Почему их мудрость и опыт не служат им, как остальным людям, для самоутверждения и выгоды? Не желая вступать в конфликты, неизбежные в обществе, Котов и немногие люди его биографии, отказываются от владения собственностью. Внешне это выглядит как добровольное решение.
- Обещают «закрыть» поселок Решающий, как бесперспективный, - посетовал Котов, озабоченный надвигающимися на него хлопотами. - Поселковая администрация уже находится в Циммермановке. Быстринск пока не закрывают, потому что там пристань.
Через год мне снова пришлось побывать на Нижнем Амуре. На базе у Котова почти ничего не изменилось. Старшая Анюта переехала к родственникам в дальнее село, а младшие вместе с матерью перекочевали на базу, потому что поселок Решающий завершил свой жизненный путь.
Котов был гладко выбрит, и чувствовалась в нем какая-то неуловимая перемена. Но какая, я вначале не мог понять.
- Прокопич, как рыбалка в этом году? - поинтересовался я.
- Я теперь коммерсант, - важно сообщил мне Котов, - сам не работаю. Охраняю имущество артели, а за это мне причитаются дивиденды в виде части улова.
Он повел меня в комнату, служащую складом и предъявил для осмотра две крупные рыбины:
- Возьми обе. Одну отдашь водителю, который тебя привез.
- А как же ты сам? - спросил я, зная, что никакой другой еды в доме не осталось, и денег тоже нет.
Котов махнул рукой:
- Рыбы в Амуре мало, что ли? Рыбаки еще поймают.
(Северные отроги Сихотэ-Алиня - Нижний Амур. 1998 г.)
[Портрет отшельника]
