Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
В первой части своих дневников путешественник признается, что не ожидал, сколь физически и психологически трудным окажется с самого начала переход через Атлантику на веслах, в одиночку, при встречных штормах.
(Продолжение. Начало в номере от 18 января.)
ЧАСТЬ 2
24 октября
Прошел подводную гору Эндевр. На рассвете две волны хорошо лодку прихлопнули. Но, слава Богу, это позади.
Если я собьюсь с курса, то попаду в океанскую ловушку Саргассова моря.
Вокруг ничего не изменится, только лодка превратится в призрак.
В душной каюте я глотал сублимированный суп из мяса и овощей, приправленный соевым соусом. И смотрел через люк на кирпичного цвета океан. В этом виде было что-то, порождающее беспокойство.
27 октября
Солнце так раскаляло океан, что без очков и пяти минут не посмотришь вокруг.
Изо дня в день гребу, не поднимая головы. Вижу только катушку компаса и цифры на спутниковом определителе координат. От усердия даже лицо опухло.
28 октября
От волнения и усталости у меня заплетался язык. Я разговаривал с океаном полушепотом. Умолял ветер хоть чуть стихнуть. Я его боюсь. Он несет с Африки песок и ураган. А это уже не шутка.
29 октября
Муки палящего солнца - самые невыносимые. Я содрогнулся от переполнившей меня тоски.
В чем истинная сущность этого плавания?! Может, в физической гармонии, которой обладает океан, или, наоборот, в безжалостном сопротивлении океана моим попыткам познать его?
Более всего беспокоит протухшая вода в канистрах.
30 октября
Прошел 701 милю.
Я разозлился на себя и на тех, кто послал меня в это плавание. Я цепляюсь за жизнь. Ну не понимаю я причины почему я здесь?
В лодке я заперт, как в клетке, замком, к которому не подберешь отмычку. Даже собака, если ее надолго запереть в клетке, и та с ума сойдет. Мною овладело отчаяние, но я (все с большим трудом) взял себя в руки.
Я болтаюсь в океане как неприкаянный. Но, если я вернусь к людям, мне там и делать особенно нечего. Я лишний в их мире.
Странная манера появилась у меня - разговаривать с самим собой.
31 октября
Английский конструктор моей лодки подсчитал, что мне потребуется сделать полтора миллиона гребков, чтобы очутиться на другой стороне океана. Он взял за основу один взмах веслами. Лодка весом в тонну продвинется на три метра. Атлантика от берега до берега - 3 тысячи миль, или пять тысяч четыреста километров. В день надо грести по 10 - 12 часов, и плавание займет 100 дней.
Это теоретически. А на практике все по-другому. Здесь только хочется жить, жить и жить. Утром не смог поднять весла. День пролежал в каюте в изнеможении.
1 ноября
Прошел 801 милю.
Исподтишка наблюдая, как близко к борту подплывают дорады, мучительно думал, должен ли я загарпунить их и сделать себе еду или оставить жить в океане. Мне так жалко, когда приходится ловить таких величественных рыб. Но я должен есть. Голод убивает волю, мешает собраться с духом. Было бы глупо отказаться от пищи, если она находится рядом с бортом лодки.
Весла звенят.
На закате светлеет
Океанская гладь.
3 ноября
Шторм. Небо в тучах.
Сколько ни бросай за борт бутылок с письмами к моей Иринушке, эти письма будут вечно плыть и нигде не прибьются к берегу. И, кроме меня, никто не сможет получить их. Я вчера выловил бутылку с моим письмом к Иринушке, которую бросил два года назад, когда участвовал в гонке вокруг света. Сейчас я нахожусь в тех же широтах, и вот...
Раньше я сутулился, а теперь стал сутулиться еще больше. Я ничем не показываю, что гребля противна мне - это моя личная жизнь.
Скоро я сам стану, как весло, худым и длинным.
Неожиданно созрело решение бросить грести - и пусть лодка дрейфует в течение Гольфстрим. Я уже тащил весла из уключин, но в последнюю минуту, перед тем как бросить их, подумал, что это неверное решение.
Сомнения сейчас недопустимы. Налегая на весла всей тяжестью тела, упираюсь пальцами ног в днище лодки. Начал считать каждый гребок весел. Но мои движения слишком медленны, чтобы разогнать лодку в четыре узла.
Я весь взмок. Еще не все потеряно. Но я просто обессилел, уже не могу выносить этого бесконечного напряжения, сидя за тяжелыми веслами.
5 ноября
Всю ночь обливался потом от непрестанной гребли, а когда взошло солнце, захотелось выпить кружку чая. Но болтанка не дает разжечь печь.
Я загнан в угол. У меня не остается никакого выхода, кроме как грести и грести. Моя философия, касающаяся океана, нуждается, кажется, в коренном пересмотре.
Опуская весла в воду, я нервно спрашиваю себя: не потерял ли я контакт не только с океаном, но и с людьми?
Рыба в воде на меня непохожа.
Тощий гребец, держись, не сдавайся.
На тебя смотрит луна.
Нужно замазать йодом раны на ладонях от полопавших мозолей.
Можно подумать, что я повредился в уме, но разве не таким должен быть высший итог человека, переплывающего океан, вступившего на путь, указанный Богом?
6 ноября
Прошел 1121 милю.
Пока я греб, высохла моя рубашка, и вдруг - писк дельфина.
Тридцать шесть лет я работал, чтобы осуществить свою мечту - переплыть на весельной лодке Атлантический океан. А она вдруг стала с каждым гребком весла терять свою привлекательность. Может, это вовсе и не мечта?
(Продолжение следует.)
