Гибридная война: интерпретация и реальность
На конференциях, круглых столах, в средствах массовой информации России в течение последних лет активно обсуждается тема гибридной войны. Специалисты дают разные, нередко взаимоисключающие определения этого феномена, который до сих пор так и не приобрел терминологической устойчивости и ясности.
Подобное различие мнений обусловлено, например, тем, что по мнению некоторых российских политологов «не существует научных критериев, которые позволили бы идентифицировать войну как гибридную или утверждать, что речь идет о революции в военном деле».
Известно, что революция в военном деле связана с коренными изменениями, происходящими под влиянием научно-технического прогресса в развитии средств вооружённой борьбы, в строительстве и подготовке ВС, способах ведения войны и военных действий. Современная революция в военном деле началась после 2-й мировой войны в связи с оснащением вооруженных сил ядерным оружием, радиоэлектронной техникой, автоматизированными системами управления и другими новыми средствами. Таким образом, детерминантами революции выступали технологические изменения.
Гибридная война ничего подобного с собой не принесла. Неоднократно отмечалось, что она не требует разработки новых систем оружия и использует то, что есть. Она представляет собой модель, базирующуюся на более медленной эволюции, в которой технологический прогресс играет меньшую роль в сравнении с организационными, информационно-технологическими, управленческими, логистическими и некоторыми другими общими нематериальными изменениями. Таким образом, если революция в военном деле и происходит, то без резких изменений в методах и организации противостояния, которое включает невоенные и военные средства. По-видимому, современная наука только «нащупывает» критерии этого феномена, однако значимость и необходимость этой работы нельзя переоценить.
Вместе с тем, американский военный эксперт Ф.Хоффман утверждает, что XXI век становится веком гибридных войн, в которых противник «мгновенно и слаженно использует сложную комбинацию разрешенного оружия, партизанскую войну, терроризм и преступное поведение на поле боя, чтобы добиться политических целей». От столь масштабных и смелых прогнозов не далеко и до утверждения об очередной революции в военном деле, связанной с развитием гибридных технологий.
Пока же в результате существующей неопределенности термин «гибридная война» широко используется в научных дискуссиях, однако в открытых российских официальных документах и в выступлениях военных руководителей практически не встречается. Расплывчатость этого термина отмечают некоторые российские политологи: «термин “гибридная война» «не является операциональным понятием. Это образная характеристика войны, она не содержит четких, однозначных показателей, раскрывающих ее конкретику». Далее следует вывод о том, что в военно-профессиональном дискурсе на сегодня этот термин контродуктивен, а «сосредоточение внимания и усилий на подготовке к гибридной войне чревато забвением инвариантных основ и принципов военной стратегии и тактики и, следовательно, не полной, односторонней подготовкой страны и армии к возможной войне».
Это верно при том понимании, что нельзя строить подготовку страны и Вооружённых сил только к гибридной войне. Именно поэтому Военная доктрина, Стратегия национальной безопасности и другие доктринальные документы России должны носить комплексный характер и учитывать всю гамму возможных конфликтов от цветной революции – гибридной войны- масштабной конвенциональной войны и вплоть до всеобщей ядерной войны.
Однако не все согласны с идеей отказа от изучения проблем, связанных с гибридизацией современных конфликтов. Так политолог Павел Цыганков со своей стороны отмечает, что «преобладающей стала точка зрения авторы которой считают, что гибридные войны-это совершенно новое явление», они «становятся реальностью которую трудно отрицать и которая актуализирует потребность изучения их сути и возможностей противодействия им в отстаивании национальных интересов Российской Федерации».
Подобная разноголосица среди отечественных военных специалистов является одной из причин, по которой понятие «гибридная война» не встречается в документах стратегического планирования России. Вместе с тем наши противники под прикрытием изощренных стратегий информационной войны с одной стороны уже сейчас используют сам термин для надуманных обвинений России в коварстве, жестокости и использовании грязных технологий на Украине, а с другой сами планируют и осуществляют комплексные «гибридные» подрывные мероприятия против нашей страны и её союзников по ОДКБ.
В условиях использования против России широкого спектра подрывных гибридных технологий вполне реальной является перспектива превращения современной гибридной войны в особый вид конфликта, который кардинально отличается от классических и рискует трансформироваться в перманентное, крайне жестокое и нарушающее все нормы международного права разрушительное противостояние. Станет ли гибридная война определяющей чертой будущей сферы безопасности и придаст ли этот феномен решающий импульс новой революции в военном деле покажет время.
Зыбкая граница между современными конфликтами
В противостоянии с Россией США и НАТО делают ставку на использование базовых стратегий любого вида войн - стратегий сокрушения и измора, о которых говорил выдающийся русский военный теоретик Александр Свечин. Он отмечал, что «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы, и должны быть объяснены самой динамикой последней».
В этом контексте стратегии сокрушения и измора реализуются или могут быть реализованы в ходе полного спектра конфликтов современности, которые связаны между собой и образуют своеобразный многокомпонентный разрушительный тандем. Составные части тандема: цветная революция- гибридная война-конвенциональная война- война с использованием всего спектра ОМУ, включая ядерное оружие.
Цветная революция представляет собой начальный этап дестабилизации обстановки и строится на стратегии сокрушения правительства государства-жертвы: «цветные» революции всё больше обретают форму вооружённой борьбы, разрабатываются по правилам военного искусства, при этом задействуются все имеющиеся инструменты. В первую очередь — средства информационной войны и силы специального назначения. Если сменить власть в стране не удаётся, то создаются условия для вооружённого противостояния с целью дальнейшего «расшатывания» неугодного правительства». Отметим, что переход к масштабному использованию военной силы представляет собой важный критерий развития военно-политической ситуации от этапа цветной революции к гибридной войне.
В целом цветные революции построены преимущественно на невоенных способах достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят средства военные. В рамках адаптивного применения силы они дополняются мероприятиями информационного противоборства, использованием протестного потенциала населения, системой обучения боевиков и пополнения их формирований из-за рубежа, скрытым снабжением их оружием, использованием сил специальных операций и частных военных компаний. Российский политолог Сергей Небренчин поддерживает точку зрения на цветную революцию как составную часть гибридной войны и предупреждает о реальной опасности этой «связки» для России.
В случае, если в сжатые сроки достичь цели цветной революции не удаётся, на определённом этапе может быть осуществлён переход к военным мерам открытого характера, что представляет собой очередную ступень эскалации и выводит конфликт на новый опасный уровень – гибридную войну.
Примером служит развитие событий на Украине, где после цветной революции и свержения законного правительства для подавления протеста при поддержке США и НАТО создана группировка войск, имеющая на вооружении боевую технику, артиллерийские системы, реактивные системы залпового огня и боевую авиацию. Была продолжена мощная информационно-пропагандистская кампания, осуществлялись меры экономического воздействия на непокорные регионы.
Таким образом получила практическое развитие стратегия формирования двух начальных компонентов разрушительного тандема, в котором роль связующего переходного звена от не силовых технологий, преимущественно построенных на использовании «мягкой силы» в ходе цветной революции, к технологиям «жесткой силы» отводится гибридной войне.
Адаптивный подход базируется на особенностях характеристик цветной революции и гибридной войны, которым свойственна непрерывность, взаимосвязь и взаимозависимость, способность оставаться неизменными при трансформации самих конфликтов.
Границы между конфликтами достаточно расплывчатые. С одной стороны это обеспечивает непрерывность процесса «перетекания» конфликта одного вида к другому и способствует гибкой адаптации используемых политических и военных стратегий к реалиям политических ситуаций. С другой стороны пока не достаточно разработана система критериев, позволяющих четко определять базовые характеристики отдельных видов конфликтов (прежде всего, «связки» цветной революции - гибридной и конвенциональной войны) в процессе трансформации. При этом конвенциональная война по-прежнему остается наиболее опасной формой конфликта, особенно по своим масштабам. Однако более вероятны все же конфликты иного плана – со смешанными способами ведения военных действий.
Именно к такому противостоянию с Россией готовит Запад украинские вооруженные силы. С этой целью на юго-востоке Украины создаются условия для дальнейшей эскалации насилия от гибридной к полномасштабной конвенциональной войне с применением всех современных систем оружия и военной техники. Свидетельством качественных изменений является переход к тактике диверсионно-террористических действий на российской территории. Авторы такой стратегии, похоже, недооценивают угрозу перерастания провоцируемого ими локального конфликта в широкомасштабное военное столкновение в Европе с перспективой его расширения до глобальных масштабов.
В связи с этим сегодня нужно уделять гораздо больше внимания многомерным конфликтам или гибридным войнам (дело не в названии), чем это делалось до сих пор. Причем подготовка страны и Вооруженных сил к конфликту такого вида должна охватывать широкий спектр направлений и учитывать возможность трансформации гибридной войны в конвенциональную, а в дальнейшем и в войну с использованием ОМУ, вплоть до применения ядерного оружия.
Именно в таком контексте в последние годы о феномене гибридной войны начинают всерьёз говорить союзники России по ОДКБ. Так, реальную опасность гибридной войны отметил министр обороны Республики Беларусь генерал Андрей Равков на 4-ой Московской конференции по международной безопасности в апреле 2015 года. Он подчеркнул, что « именно «гибридная война» интегрирует в своей сущности весь диапазон средств противоборства – от наиболее современных и технологичных («кибервойна» и информационное противоборство) до использования примитивных по своей природе террористических способов и тактических приемов в ведении вооруженной борьбы, увязанных по единому замыслу и целям и направленных на разрушение государства, подрыв его экономики, дестабилизацию внутренней социально-политической обстановки». Как представляется, в определении содержится достаточно четкий критерий, определяющий отличие гибридной войны от других видов конфликтов.
Развивая эту мысль можно утверждать, что гибридная война многомерна, поскольку включает в свое пространство множество других подпространств (военное, информационное, экономическое, политическое, социокультурное и др.). У каждого из подпространств своя структура, свои законы, терминология, сценарий развития. Многомерный характер гибридной войны обусловлен беспрецедентным сочетанием комплекса мер военного и невоенного воздействия на противника в реальном масштабе времени, разнообразие и различная природа которых обусловливает свойство своеобразной « размытости» границ между действиями регулярных сил и иррегулярным повстанческим/партизанским движением, действиями террористических группировок, которые сопровождаются вспышками неизбирательного насилия и криминальными акциями. Отсутствие четких критериев гибридных действий в условиях носящего хаотический характер синтеза как их организации, так и применяемых средств существенно усложняет задачи прогнозирования и планирования подготовки к конфликтам такого вида. Ниже будет показано, что именно в подобных свойствах гибридной войны многие специалисты Запада видят уникальную возможность для использования этого понятия в военных исследованиях прошлых, настоящих и будущих конфликтов, при стратегическом прогнозировании и планировании развития вооруженных сил.
Отметим, что нет пока единого мнения по вопросу о гибридной войне и в военных кругах США. Американские военные для описания современных многомерных операций, в которых участвуют регулярные и иррегулярные формирования, применяются информационные технологии, ведется кибервойна и используются прочие характерные для гибридной войны средства и методы, предпочитают использовать термин «операции полного спектра». В связи с этим понятие «гибридная война» также практически не встречается в документах стратегического планирования ВС США.
Гибридная война в фокусе военных приготовлений НАТО
Иной подход к проблеме будущих конфликтов в условиях сложных нетрадиционных или гибридных войн демонстрирует НАТО. С одной стороны руководители альянсаутверждают, что гибридная война сама по себе не несет ничего нового и с различными гибридными вариантами военных действий человечество встречается уже многие тысячелетия. По словам генерального секретаря альянса Й.Столтенберга «первая известная нам гибридная война была связана с Троянским конем, таким образом, это мы уже видели».
Вместе с тем, признавая, что в концепции гибридной войны мало нового, западные аналитики рассматривают её как удобное средство для анализа прошедших, настоящих и будущих войн и выработки предметных планов.
Именно такой подход обусловил решение НАТО перейти от теоретических дискуссий по теме гибридных угроз и войн к практическому использованию концепции. На почве надуманных обвинений России в ведении гибридной войны против Украины, НАТО стала первой военно-политической организацией в которой об этом феномене заговорили на официальном уровне на саммите в Уэльсе в 2014 году. Уже тогда Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Ф.Бридлав поднял вопрос о необходимости готовить НАТО к участию в войнах нового типа, так называемых «гибридных» войнах, которые включают в себя проведение широкого спектра прямых боевых действий и тайных операций, осуществляемых по единому плану вооруженными силами, партизанскими (невоенными) формированиями и включающих также действия различных гражданских компонентов.
В интересах совершенствования способности союзников противостоять новой угрозе было предложено наладить координацию между министерствами внутренних дел, привлекать силы полиции и жандармерии для пресечения нетрадиционных угроз, связанных с пропагандистскими кампаниями, кибератаками и действиями местных сепаратистов.
В дальнейшем альянс сделал проблему гибридных угроз и гибридной войны одной из центральных в своей повестке. На саммите НАТО в Варшаве в 2016 году были предприняты конкретные «шаги для обеспечения своей способности к эффективному преодолению вызовов в связи с гибридной войной, при ведении которой для достижения своих целей государственные и негосударственные субъекты применяют широкий, комплексный диапазон, сочетающий в различной конфигурации тесно взаимосвязанные обычные и нетрадиционные средства, открытые и скрытные военные, военизированные и гражданские меры. В ответ на этот вызов мы приняли стратегию и предметные планы по осуществлению, касающиеся роли НАТО в противодействии гибридной войне».
Такая стратегия принята, но в открытом доступе ее текст не появлялся. Однако анализ достаточно обширного пласта научных исследований и документов НАТО по проблеме гибридных войн позволяет сделать некоторые предварительные заключения по подходам альянса.
В стратегии НАТО важное место отводится вопросу как убедить правительства стран-союзниц в необходимости использовать все организационные возможности для парирования гибридных угроз и не пытаться действовать только с опорой на высокие технологии. В этом контексте подчеркивается особая роль наземных сил в гибридной войне. Одновременно считается необходимым развивать потенциал сотрудничества с невоенными акторами, оперативно выстраивать военно-гражданские отношения, предоставлять гуманитарную помощь. Таким образом, планируется использовать формат гибридной войны для своеобразной игры на повышение и понижение, применения технологий «мягкой и жесткой силы» на размытой границе между миром и войной. Такой набор средств и методов предоставляет в распоряжение государства-агрессора новые уникальные инструменты для давления на противника.
Одна из основных задач гибридной войны – удерживать уровень насилия в государстве-объекте агрессии ниже планки вмешательства существующих организаций обеспечения международной безопасности, таких как ООН, ОБСЕ или ОДКБ на постсоветском пространстве. Это в свою очередь требует разработки новых адаптивных концепций и организационных структур для защиты и реакции на гибридные угрозы.
Трансформация оценок угроз безопасности НАТО
Вызовы, риски, опасности и угрозы (ВРОУ) являются ключевым, системообразующим фактором действующей стратегической концепции НАТО, а результаты анализа ВРОУ в документе «Многочисленные угрозы в будущем» (о котором упоминалось в публикациях НВО), представляют собой научно-практическую основу для стратегического прогнозирования и планирования военной составляющей деятельности альянса.
По оценке аналитиков к числу наиболее существенных относятся следующие группы угроз:
- угрозы, связанные с изменением климата, нехваткой ресурсов и увеличением разрыва между государствами с развитой рыночной экономикой и странами, не сумевшими «вписаться» в процессы глобализации и инновационного развития. Трения между этими странами будут усиливаться за счёт роста национализма, увеличения народонаселения в бедных регионах, что может привести к массовым и неконтролируемым миграционным потокам из этих регионов в более благополучные.
Для противостояния этой группе угроз предлагается дислоцировать силы и средства ОВС НАТО с учётом обеспечения глобальной связи и доступа к ресурсам. Одновременно планируется укреплять систему чрезвычайного гражданского планирования.
- угрозы, связанные с недооценкой вопросов безопасности правительствами развитых стран. Считается, что многие страны НАТО уделяют неоправданно много внимания решению внутренних проблем, в то время как пути поставок стратегического сырья находятся под угрозой или уже нарушены, активизируются действия пиратов на море, растёт наркотрафик.
В этих условиях от военных потребуется надёжно обеспечивать территориальную целостность стран альянса и защиту граждан, наращивать содействие гражданским властям и полиции,
- угрозы, связанные с объединением технологически развитых стран в своеобразную глобальную сеть, на которую будет усиливаться давление со стороны менее развитых государств и авторитарных режимов в условиях повышения зависимости от доступа к жизненно важным ресурсам, усиления терроризма, экстремизма, обострения территориальных споров.
Вооружённым силам потребуется наращивать усилия по защите стратегических объектов, военных компьютерных сетей и систем связи от ассиметричных атак, обеспечивать единство командования, укреплять охрану границ и оперативно пересматривать предназначение и задачи силовых компонентов.
- угрозы, связанные с увеличением числа государств или их союзов, использующих экономический рост и распространение технологий производства ОМУ и средств его доставки для проведения политики с позиции силы, сдерживания, обеспечения энергонезависимости и наращивания военного потенциала. В мире не будут доминировать одна или две сверхдержавы, он реально станет многополярным. Это будет происходить на фоне ослабления авторитета международных организаций, усиления националистических настроений и стремления ряда государств повысить собственный статус. Такие тенденции придадут новый импульс развитию практики реализма и прагматизма в политике, государства будут предпочитать развивать отношения на двусторонней основе. Усилится соперничество в сфере высоких технологий, включая ядерные технологии. Наряду с этим в условиях снижения авторитета признанной международным сообществом нормативно-правовой базы по урегулированию спорных вопросов, повысится риск вооруженных межгосударственных конфликтов.
В этих условиях вооружённые силы должны быть готовы осуществлять обычное и ядерное сдерживание, располагать возможностями для обнаружения ОМУ и предотвращать его распространение. Потребуется создать необходимую инфраструктуру и обеспечить территориальное единство. Размещение сил и средств должно обеспечить защиту жизненно важных ресурсов, безопасность коммуникаций и предотвратить попытки геноцида населения.
Этот документ был подготовлен в 2009 году, когда Россия формально не фигурировала в числе первостепенных угроз безопасности альянса, хотя некоторые положения документа в их сегодняшней интерпретации принимают очевидную антироссийскую направленность. Следует также отметить, что угрозы в каждой из групп носят гибридный характер, хотя этот термин в то время в документах НАТО не использовался.
В последние годы аналитики альянса уточнили географию и содержание ВРОУ, с которыми НАТО сталкивается в современных условиях. Это две группы стратегических вызовов и угроз безопасности, источники которых находятся на восточных и южных рубежах блока. В сборнике научных работ Военного колледжа НАТО «Ответ НАТО на гибридные угрозы» отмечается, что угрозы носят гибридный характер, обусловленный разными субъектами - источниками угроз, масштабами, составом и плотностью самих угроз. Приводится и определение гибридной войны, которая рассматривается как «комбинация и смесь различных средств конфликта, регулярных и иррегулярных, доминирующих на физическом и психологическом поле боя под информационным и медиа контролем с целью уменьшения риска. Возможно развертывание тяжелого вооружения для подавления воли противника и предотвращения поддержки населением законных властей». Объединяющим фактором для комплексов угроз считается вероятность использования на востоке и юге баллистических ракет против сил и объектов НАТО, что требует совершенствования системы ЕвроПРО. При этом, если на востоке имеет место межгосударственное противостояние, в котором альянс имеет дело с достаточно широким спектром угроз с различными характеристиками, то угрозы на юге не связаны с межгосударственными противоречиями, а спектр их заметно более узкий.
По оценке военных специалистов НАТО для совокупности угроз на «восточном фланге» характерен изощренный, комплексный адаптивный подход к использованию силы. Умело применяется сочетание не силовых и силовых методов, включая кибервойну, информационную войну, дезинформацию, фактор неожиданности, ведение борьбы чужими руками и применение сил специальных операций. Используется политический саботаж, экономическое давление, активно ведется разведка.
От государств-членов НАТО в качестве стратегической ключевой задачи требуется своевременно вскрывать подрывные действия, направленные на дестабилизацию и раскол отдельных членов альянса и всего блока в целом. При этом решение этой задачи входит прежде всего в компетенцию национального руководства.
Угрозы на «южном фланге» НАТО принципиально отличаются от противостояния, которое развивается в межгосударственном формате на востоке. На юге стратегия НАТО нацелена на предотвращение и обеспечение защиты от угроз гражданской войны, экстремизма, терроризма, неконтролируемой миграции и распространения ОМУ. Детонаторами этих видов угроз являются недостаток продовольствия и питьевой воды, бедность, болезни, развал системы управления в ряде стран Африки. В результате по оценке НАТО в дуге нестабильности, которая простирается от стран Северной Африки к Центральной Азии, появилось выраженное «европейское ответвление», что требует от альянса повышения способности к незамедлительному реагированию. Важнейшими инструментами, позволяющими планировать операции с учетом специфики угроз с востока и юга, являются Силы быстрого и сверхбыстрого реагирования НАТО, предназначенные для использования по всем направлениям, откуда исходят гибридные угрозы. На южном направлении для парирования угроз предполагается дополнительно привлекать партнеров после их соответствующего оснащения и подготовки.
Признавая усиление угрозы с юга, НАТО тем не менее стремится не ассоциировать себя с антитеррористической коалицией, действующей против ИГИЛ. Такая уклончивая позиция альянса была отражена в итоговых документах саммитов в Великобритании и Польше, что связано с отсутствием заметного прогресса в действиях коалиции во главе с США в Сирии и Ираке.
Вместе с тем в альянсе всерьёз воспринимают угрозы ИГИЛ использовать баллистические ракеты для нанесения ударов химическим оружием по объектам США и НАТО в регионе, в той же Турции, например. Это заставило альянс пересмотреть стратегию взаимодействия с антитеррористической коалицией и предоставить в ее распоряжение некоторые объекты инфраструктуры, а осенью направить в регион самолёты дальнего радиолокационного обнаружения и управления авиацией АВАКС-НАТО.
Взаимодействие НАТО и ЕС в противостоянии гибридным угрозам.
Гибридная война предполагает дозированное использование арсеналов жёсткой и мягкой силы. В этом контексте НАТО как военно-политическая организация осознаёт ограниченность собственных возможностей в сфере «мягкой силы», экономических санкций и гуманитарных операций. Для компенсации такого системного недостатка альянс активно привлекает ЕС в качестве союзника по противостоянию гибридным угрозам. Этой теме посвящены несколько публикаций НВО.
В рамках единой стратегии США, НАТО и ЕС намерены объединить усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы «политического, экономического, военного и психологического давления с учетом того, что что гибридная война представляет собой использование комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом. Основополагающая роль в гибридных войнах отводится вооруженным силам, для чего НАТО и ЕС договорились в период 2017-2018 годов углубить координацию планов военных учений по отработке задачи противодействия гибридным угрозам.
В этом контексте важным направлением противодействия наращиванию давления «мягкой силы» на Россию, её союзников и партнеров должны стать скоординированные меры по созданию соответствующего «мягкого барьера» против проникновения подрывных технологий, направленных на развал и разобщение как российского общества, так и связей России с союзниками и партнерами.
Таким образом, в НАТО продолжается разработка стратегий так называемого «переходного периода» от относительно расплывчатой военно-политической ситуации, свойственной гибридной войне, к классической конвенциональной войне с применением всего спектра обычных вооружений. При этом пока остаётся «за скобками» возможность выхода событий из-под контроля из-за ошибочной оценки, случайного инцидента или преднамеренной эскалации, что может привести к использованию сторонами тактического ядерного оружия.
Выводы для России
Важнейшей составляющей стратегии сдерживания, одобренной на саммите НАТО в Варшаве, является гибридная война, которая ведется против России с целью ее ослабления и развала. Объектами гибридной войны являются и государства-члены ОДКБ.
С учётом наращивания мероприятий по использованию против России широкого спектра подрывных гибридных технологий вполне реальной является перспектива превращения современной гибридной войны в особый вид конфликта, который рискует трансформироваться в перманентное, крайне жестокое и нарушающее все нормы международного права разрушительное противостояние.
Кумулятивный эффект военных приготовлений и подрывных информационных технологий формирует реальную угрозу национальной безопасности российского государства.
Важным организационным выводом из сложившейся ситуации должно стать обеспечение адаптации доктринальных документов, личного состава и техники к изменяющемуся спектру угроз и наращивание мероприятий по военной подготовке при определяющей роли разведки с опорой как на новые технологии, так и гуманитарные и культурные инструменты.
В этом контексте дискуссия в российском военно-научном сообществе по вопросам гибридной войны и противостояния гибридным угрозам безусловна необходима и уже сегодня создает основу для более обстоятельных оценок и рекомендаций. С учетом реальной опасности современных подрывных действия Запада в рамках создания государственной системы перспективных исследований и разработок в области науки и военных технологий следует предусмотреть и углубленное изучение всего спектра конфликтов современности, включая цветные революции и гибридные войны.
Независимое военное обозрение №35 (918) 16-22 сентября 2016 года
Бартош Александр Александрович, член-корреспондент Академии военных наук
