- Ваш режиссерский дебют состоялся в 1989 году, второй спектакль, "Ретро", вы выпустили четыре года назад. И вот сейчас готовите к премьере "Осенний чарльстон" Айвона Менчелла. Долго зреете для постановки?
- Я же не штатный режиссер, я актер в этом театре. Просто у меня большой интерес к режиссуре. Что касается постановок - спасибо руководству за веру в меня как начинающего режиссера и за хорошее ко мне отношение. "Ретро" и "Осенний чарльстон" мне предложил Олег Павлович Табаков. Я с благодарностью принял предложение, потому что мне эти пьесы очень понравились глубиной и широтой охвата тех проблем, которые являются моими проблемами тоже.
- А какие у вас проблемы?
- Этого в двух словах и не расскажешь... Мне интересны судьба, жизненный настрой определенного поколения людей, которые сейчас не очень себя находят. И у "Ретро" в этом смысле прямое попадание. А пьеса "Осенний чарльстон" хоть и написана американским автором, совершенно не привязана к национальности, стране, языку. Она абсолютно общечеловечна.
- Значит, не случайно, что у вас все актеры "в возрасте"?
- Это в пьесе заложено - женщины после 50. Для молодых там нет ни одной роли.
- Сегодняшние реалии драматичны для этого поколения?
- Я ощущаю, что они вообще для всех сложны. Резкое изменение жизни, причем речь даже не столько о материальном. Вообще все с ног на голову - изменение всей психологии, настроя, всех убеждений... Отменилось то, что было, и предложено совершенно противоположное. И все произошло так моментально, что если молодежь, у которой еще есть определенная физическая сила - духовная и нравственная, может приспособиться к новому, то люди, которые прожили, условно говоря, половину жизни - нет. Точнее, не все успевают.
Знаете, у Данте сказано: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу". Вот и эти три женщины у Менчелла, пройдя свою жизнь до середины, очутились у разбитого корыта. Те идеалы, которые они исповедовали раньше, низвергаются. А новые для них не очень приемлемы. Они к ним не привыкли, не готовы. Даже не успевают подготовиться, сделать их своей жизненной силой. На фоне этих мучительных раздумий и происходит действие пьесы.
- То есть в комедии находится место трагедии?
- Безусловно. Это не чистая комедия.
- Но заканчивается-то все хорошо?
- Хеппи ли энд? Я не могу точно сказать. Это скорее вопрос... В искусстве никто никогда не дает ответов. А если дает, то это плохое искусство.
- А вот меня всегда интересовал такой вопрос: как сосуществуют в одном человеке актер и режиссер? Ведь актер - это существо подчиняющееся, а режиссер - подчиняющий.
- Верно, что это абсолютно разные профессии. Хотя я не совсем согласен насчет подчинения. Мне всегда было интересно работать с режиссером, который не подчиняет, а берет меня в сообщники, дает и мне возможность подчинять режиссера. Таким был Ефремов... Диктат, какой бы он ни был, - это не сотворчество. И в таких случаях актер режиссеру не нужен, он превращается в мазок, краску, функцию. Что мне лично неинтересно. Как режиссер я пытаюсь, чтобы работа сводилась к взаимному поиску характеров, персонажей, образов. Конечно, принципиальное различие между актером и режиссером в том, что актер отвечает только за свою роль, а режиссер - за весь объем того, что происходит на сцене. Например, в своих спектаклях как артист я бы участвовать не смог. А когда это у кого-то происходит, не представляю, как можно отвечать и за себя, и за все вокруг одновременно.
- Ну а фильм снять вам не хотелось бы, такой, как в прежние времена, не в голливудской манере?
- Отмечу, профессия кинорежиссера - это уже третья профессия. Здесь как раз абсолютный диктат. В отличие от театра, где действительно идет коллективное творчество. Правда, бывает наоборот: на съемочной площадке сотворчество, а в театре диктат.
- Как у Юрия Любимова?
- Юрий Петрович - абсолютный диктатор. У него такое искусство, он исповедует такой театр. Я бы там работать не смог. Юрий Петрович меня приглашал, мы начинали, неделю я у него поработал... Нет, он - великий режиссер! Мне бесконечно нравятся его постановки, я практически все смотрю. И то, что я не смог там работать, ни о чем не говорит.
А что касается вопроса о кино... Кинематограф сегодня абсолютно вторичен. Мы так бесстыдно подражаем американцам! Боевики, драки, бесконечный экшен. Кино стало бесчувственное, бессердечное. Это не русское искусство. Его мы забросили совершенно.
Снять что-то? Мне хотелось бы увидеть. А делать - для этого мне уже много лет. Взяться за кино значило бы оставлять все: театр, режиссуру в театре. Мне не хочется.
- Вам предлагали сняться в "Дозорах", "Гамбите"?
- Приглашали. Но это невозможно, немыслимо! Все уже знают: даже близко не надо подходить с сериалами, с этими "дозорами"-позорами. Слава Богу, немного "позоров" осталось - дневной и ночной есть, еще утренний и вечерний - и закончат.
- Это принцип?
- Никакого принципа нет. Я просто считаю, что это очень плохо. Что действительно позор для России - вот так извратить то прекрасное, что было прежде найдено. У советского кино было свое лицо, а сейчас его взяли, повернули затылком и нарисовали на нем американскую физиономию.
01.03.2006
Татьяна Огнева
http://www.peoples.ru/art/cinema/actor/andrey_myagkov/interview.html