Больше всего, пожалуй, банки озабочены сейчас нехваткой реально работающих финансовых инструментов. Сколько могут рублевые остатки копиться на депозитах в ЦБ? Их нужно куда-то влить. Вопросов по сути два: куда и на сколько? На долгосрочное кредитование сейчас ни один внутренний инвестор не пойдет, а краткосрочное - плохо корреспондируете я с масштабом проблем, стоящих перед нашим реальным сектором. Где же выход?
БОГАТСТВО РЯДОМ. ДА НЕ ДОСТАТЬ.
Танцевать, как всегда, желательно от печки - от того самого русского фактора, который заключается в уникальном сочетании богатейших природных ресурсов с высоким интеллектуальным потенциалом нации. Здесь, как говорится, и наше счастье, и наша беда. Ни одна другая страна не смогла бы выдержать таких тяжелейших потрясений, какие выпали на долю России, и сохранить способность к восстановлению. А беда... Беда, впрочем, в том же - в уверенности, что страна непотопляема и, как следствие, нежелании всерьез заниматься ее благоустройством. В результате мы последовательно наблюдали бегство умов, потом капиталов, а теперь вот еще и бегство энергоресурсов. Их производителям сегодня выгоднее сбывать свой продукт зарубежным потребителям, чем внутренним. Надо ли говорить, что при таком состоянии трудно рассчитывать на подъем экономики?
Есть еще задел высоких технологий, накопленный ВПК. По своему потенциалу он вполне сопоставим с нашими природными богатствами. Но, во-первых, многие разработки уже перекочевали за рубеж. А, во-вторых, реализовать то, что осталось, очень и очень непросто. И не только потому, что труден и плохо освоен россиянами сам процесс превращения прогрессивной идеи в конкурентоспособный, пользующийся спросом продукт. Но еще и потому, что наши конкуренты не заинтересованы в таком превращении и располагают серьезными механизмами его торможения.
Схема проста. Любой, скажем, американский инвестор, собравшийся вложить деньги в Россию, прежде всего страхует свои риски. Но страховая компания пальцем не пошевелит, пока не получит заключение одной из консалтинговых фирм, входящей в так называемую `большую пятерку`. Представители одной из таких фирм, имеющей отделение в данном регионе, приходят на предприятие и говорят директору: с вами хочет работать известная компания, но предварительно надо изучить финансово-хозяйственную деятельность предприятия. На радостях большинство директоров (в том числе и оборонных предприятий) тут же выкладывают всю информацию.
Подавляющее большинство проектов на этом и заканчивается. А информация аккумулируется. За последние десять лет не осталось практически ни одного серьезного предприятия, обойденного таким обследованием. В итоге конкуренты знают сейчас положение в нашей промышленности лучше, чем мы. Если же учесть, что финансируется `пятерка` конгрессом США (сегодня это уже ни для кого не секрет), то становится понятной подоплека ситуации, которая, например, сложилась во Фрязино: тамошним производственникам предложили поставить линию для выпуска пищевых добавок, более того, даже вывести на мировой рынок, но при одном условии - если они закроют свое производство блоков наведения, без которых наша военная техника резко теряет свои преимущества.
И это не заговор. Это нормальная конкурентная борьба, в которой участвует и государство, отстаивая интересы своей национальной экономики. В данном случае, интересы оборонной промышленности США, за которыми стоят десятки и сотни тысяч рабочих мест, стабильность в стране и, в конечном счете, благополучие ее политиков.
МЕЖДУ `ЖЕЛЕЗНЫМ ЗАНАВЕСОМ` И СКЛАДОМ СТАРЬЯ
Таковы объективные обстоятельства. Плохи они или хороши? Все зависит от точки отсчета. Если рассматривать нынешнее состояние промышленности с точки зрения давно назревшего ее технологического перевооружения, то в развале можно найти немало положительного. С учетом, разумеется, того обстоятельства, что сделанного не воротишь. Важно только правильно определить естественные пути развития и точки приложения сил. `
Секрета, собственно, здесь никакого нет. Еще в 1972 году комиссия академика Н.Иноземцева провела глубокое исследование и пришла к выводу: если не принять экстренных и жестких мер, направленных на снижение энергоемкости ВВП, то экономика страны через 15-20 лет развалится. Жизнь полностью подтвердила прогнозы ученых, передав нам в наследство весь комплекс проблем. Так что, альтернативы нет: в 1996 году энергоемкость ВВП России составила 1,9 квт.ч/долл. - в 3 раза выше мирового уровня. С таким `колосником` на ногах в международное разделение труда не всплыть.
При этом, если в добывающих отраслях удельные энергозатраты превышают мировой уровень в 1,5-3 раза, то в наукоемких - более чем в 10 раз. Это и есть одно из основных препятствий, об которое разбиваются все высокие технологии. Электронщики Зеленограда вот уже несколько лет работают над тем, чтобы вывести свою продукцию на мировой уровень, и я уверена, что в техническом отношении они задачу вскоре решат. Но 74% себестоимости у них съедают энергозатраты. С таким показателем к мировому рынку даже близко подходить нельзя.
Если мы не хотим окончательно превратиться в сырьевой придаток мировой экономики, необходимо выбрать один из трех возможных сценариев развития. Первый хорошо известен: возвращение `железного занавеса` и плановое перераспределение ресурсов в пользу наукоемких отраслей. Но столь же хорошо известен и весь сопутствующий ему негатив, поэтому рассматривать этот путь вряд ли стоит.
Второй вариант связан с решением задач энергосбережения за счет западных технологий. Внешне он выглядит наиболее логичным, но в действительности тоже ведет в тупик. Во-первых, национальный характер, а следовательно и масштабы задачи: она касается всех - от отдельной квартиры до ЗИЛа и Магнитки. У страны просто нет ресурсов, чтобы решить ее за счет импорта. К тому же, мы не настолько богаты, чтобы кормить рабочих и инженеров развитых стран. А главное, получив наш рынок энергосбережения, западные фирмы постараются сбыть нам все свои старые разработки, чтобы самим перейти на новые. Для них это нормальная логика, и мы с нею уже вплотную столкнулись. Но для нас это означает, что мы вновь, как минимум на 20 лет окажемся в положении догоняющих, а стало быть - нищих.
Таким образом, реальным остается только третий сценарии - превратить национальную проблему в национальную задачу и в ходе ее решения совершить технологический и экономический прорыв. Именно так использовали энергетический кризис семидесятых развитые страны, и нам пора, наконец, перенимать не только отдельные фрагментарно разрозненные кусочки их опыта, но и принципиальный подход к большой задаче, умение согласовать и взаимоувязать интересы всех участников ее решения.
ВЧЕРА БЫЛО РАНО, ЗАВТРА - ПОЗДНО
В принципе, начинать можно уже сегодня. И наиболее `продвинутые` уже приступили к решению задачи. Сошлюсь хотя бы на НПП `САПФИР`, который разработал и продал на рынке Московского региона несколько сот преобразователей частоты для регулируемого электропривода. Их внедрение только в жилищно-коммунальном хозяйстве столицы позволяет экономить 30-50% электроэнергии, 5-15% воды и столько же тепла. Чтобы понять, во что это может вылиться в денежном выражении, достаточно привести одну цифру: холодная и горячая вода стоит городу 9,5 миллиарда рублей в год. А ведь есть еще такой колоссальный потребитель электроэнергии, как транспорт. Да и преобразователи частоты - далеко не единственное решение, позволяющее получать реальную экономию энергозатрат, а значит и миллиарды живых рублей.
Вот только получать их некому. Парадоксальность ситуации заключается в том, что экономить ресурсы не выгодно сегодня никому - ни естественным монополиям, ни губернаторам, ни предприятиям. Что получается на практике? Как только регион внедряет серьезный комплекс энергосберегающих мероприятий, так ему тотчас уменьшают трансферты по статье ТЭКа.
Ничуть не лучше положение предприятий. С 30-х годов для них действует понятие `установленной мощности`. Но если раньше оно хоть как-то отражало реальность - предприятие четко знало свою программу и, соответственно, сколько для этого потребуется электроэнергии, тепла и воды. Теперь же, когда нет гарантированных заказов и приходится неделями простаивать, а платить за `установленную мощность`, в том числе и за неизрасходованные ресурсы, абсурдность показателя становится вопиющей. И уж конечно, никакая экономия при таком положении никого не интересует.
В выигрыше - только естественные монополии. Но им также нет никакого интереса экономить энергоресурсы - они полностью защищены платежами населения и растущими тарифами предприятий. Да и технически не готовы: ни одна ТЭЦ, к примеру, не располагает системой хранения тепла, сколько произвели - столько и отдать должны. Получается заколдованный круг.
В принципе понятно, как его разорвать. Надо на 3-5 лет зафиксировать трансферты на сегодняшнем уровне и оставлять полученную экономию в регионах. Аналогичным образом можно подойти и к предприятиям, переведя их предварительно на оплату энергоресурсов в объемах фактического потребления. Можно найти стимул и для монополистов, предоставив, к примеру, им возможность увеличивать экспортную квоту исключительно за счет экономии, полученной на внутреннем рынке.
Цепочку интересов, в таком случае, замкнуть можно. Но это даже не половина, а только четверть дела. Реально сложившаяся в стране ситуация позволяет получить в данном случае не локальный эффект, а самовоспроизводящую систему. Для этого нужно, чтобы высвобождаемые в результате экономии средства целевым образом реинвестировались в сферу ресурсосбережения. Таким образом возникает естественный саморасширяющийся источник финансирования наукоемких технологий и высокоэффективного производства.
Но подобную задачу нельзя решить простым набором запретов и льгот. Вопрос вопросов сегодня - понять, как правильно должны формироваться финансовые потоки в энергетическом комплексе. Очевидно, что деньги нужно отделить от ресурсов, а финансовые потоки регулировать - чтобы обеспечить максимальную оборачиваемость и целевой характер использования. Одновременно следует изменить нынешнюю ситуацию, при которой все ресурсы выгоднее вывезти за границу, отработать механизмы воздействия на теневой оборот. Для решения такого набора задач требуется разветвленная, приспособленная к специфике различных уровней и использующая весь набор современных технологий система управления финансовыми потоками.
Построить такую систему можно только на грамотной концепции, которая бы внятно отвечала на вопрос об отношении к мировым ценам. Для меня очевидно, что при сохранении хотя бы частичной открытости рынка удержать внутренние цены на энергоносители вряд ли удастся. Даже цены на бензин растут такими темпами, что мы скоро выйдем на те же 40 центов за литр. Сегодня это происходит стихийно, в пользу бензиновых `королей` и `генералов`. И так будет продолжаться пока четко не скажем: да, будем выходить на мировой уровень.
Вслед за этим, естественно. нужно признать: наш потребитель колебания мировых цен не выдержит. Значит нужно переходить к адресной социальной помощи. И не на основе неких специальных бюджетных фондов - это опять-таки кормушки для избранных, а на базе реальных, действительно доходящих до каждого механизмов. Потому что цены на энергоносители, как и цены на хлеб, касаются каждого.
Особенно если учесть проблемы коммунальной реформы. Чтобы безболезненно выйти на 2003 год, когда население должно полностью взять на себя оплату коммунальных услуг, необходимо уже сегодня, с одной стороны, вводить режим жесточайшей экономии - той же воды каждый `бедный` москвич сейчас потребляет в два раза больше, чем `богатый` американец, а с другой - запускать механизм адресной помощи тем, кому оплата коммунальных услуг действительно не по карману.
Вот почему под задачу ресурсосбережения требуется общенациональная концепция, утвержденная на уровне Правительства, нужен федеральный закон, который бы увязывал интересы всех участников и обеспечивал системный подход. И к разработке такого законопроекта мы уже приступили. Не буду скрывать, пока еще много неясного, но нам удалось привлечь группу грамотных финансистов, которые отрабатывают совершенно новые механизмы финансирования энергетического комплекса.
В том же направлении движется и рабочая группа Совета Федерации, в которую вошли губернаторы, наиболее обеспокоенные сложившейся ситуацией. Не случайно уже на первом заседании рабочей группы было принято решение обратить внимание Правительства РФ на то, чтобы проведение активной энергосберегающей политики не привело к уменьшению финансовой помощи регионам, в том числе по трансфертам.
Безусловно, потребуется время, чтобы появились и концепция, и закон, и реально работающие финансовые механизмы. Что же до того момента делать практикам? Думаю, что самое неразумное - просто ждать.
Анализ показывает, что 15% ресурсосберегающих мероприятий бесплатны и требуют только устранения организационной неразберихи. Еще 35-40% - малозатратные и только оставшаяся часть - действительно капиталоемкая инженерная продукция. Так что приступать к работе можно и нужно уже сейчас. Если же говорить о ее действительных масштабах, то они тоже известны - внутренний рынок ресурсосберегающего оборудования равен 50 миллиардам долларов. Остается добавить, что срок окупаемости подавляющего большинства ресурсосберегающих проектов - от нескольких месяцев до года. Так что банкирам, на мой взгляд, самое время задуматься над поиском своего места в программе. А сфера приложения сил, по сути, безгранична - от участия в разработке концепции и отдельных механизмов до проработки с клиентами конкретных ресурсосберегающих проектов.
Ирина РУКИНА, председатель Комиссии Московской городской думы по экономической политике
