25 января 2005 г. Московскому государственному университету им. М.В. Ломоносова исполняется 250 лет. Это наш общий праздник. Большинство сотрудников и читателей нашего журнала - выпускники философского факультета МГУ. Поздравляем Московский университет, его преподавателей, профессоров, студентов и выпускников с юбилеем! Ниже приводится запись беседы сотрудника "Вопросов философии" Т.А. Уманской, так же выпускницы философского факультета с деканом философского факультета, проректором МГУ - начальником Управления академической политики и организации учебного процесса, профессором Владимиром Васильевичем Мироновым.
Т.А. Уманская. Московский университет существует уже два с половиной века. Что изменилось за это время в самом университете, в наших представлениях об образовании, что означает сегодня понятие "университетски образованный человек"?
В.В. Миронов. Для ответа на Ваши вопросы необходимо хотя бы немного погрузиться в историю нашего университета. Идея развития университетского образования в России возникла еще у Петра I в его беседах с выдающимся немецким философом и математиком Лейбницем. Философ считал, что знание должно распространяться по всему миру и что Россия в наибольшей степени соответствует этим задачам, так как Европе необходим приток "свежей крови". Любопытно, что в качестве основных центров университетского и академического образования он указывал прежде всего на Москву, а затем уж на Астрахань, Киев и Петербург[1]. Петр I был настолько покорен идеей философа об учреждении множества университетов в России, что даже принял его на службу в должности тайного советника.
И здесь мы подходим к ответу на один из Ваших вопросов. Московский университет изначально был задуман прежде всего как учреждение, в котором процесс получения образования соединён с научными исследованиями. Этот принцип, построенный на идеях гуманизма и просветительства развивался усилиями таких философов как Кант, Фихте, Шеллинг, Шлейермахер и постепенно выкристаллизовался в систему классических принципов построения университета, которые были сформулированы Вильгельмом фон Гумбольдтом. Таким образом, Московский университет с самого начала развивался в русле указанных идей именно как классический университет, который постепенно становится мощнейшим научным центром определяя тенденции развития науки всей страны.
Об этом сегодня стоило бы вспомнить многим нашим "реформаторам" от образования, которые много говорят о необходимости соединения науки и образования, не задумываясь наверное о том, что идеальной моделью такого единства выступает именно классический университет. Именно в этом и состоит суть университетского образования. Наши студенты уже со второго курса включаются в научные исследования, через систему кафедральной специализации, работая рядом с крупными учеными и профессорами.
Но наряду с миссией образования и науки, университет всегда был и остается центром культурной жизни России, с которым были связаны многие известные деятели культуры, писатели и поэты.
Т.У. Какое место гуманитарные предметы занимали и должны занимать в системе университетского образования?
В.М. Гуманитарная составляющая в университете всегда было очень большой. Это связано с еще одним принципом университетского образования, берущего свое этимологическое начало от понятия "универсум". То есть наряду с принципом единства науки и образования, университет всегда реализовывал идею единства науки, рассматривая гуманитарные и естественные науки в их совокупности и дополнении. Не случайно при основании университета, все студенты должны были два года обучаться на философском факультете, а затем уже продолжать образования либо на нём, либо на других факультетах. То есть изучение гуманитарных и естественных дисциплин "привязывалось" к общемировоззренческой проблематике. И здесь, конечно особая роль принадлежала философии и философскому факультету. Университетское образование предполагает приобщение студентов, обучающихся на естественных факультета к гуманитарным наукам, и, соответственно, студентов-гуманитариев к пониманию проблем естественных наук. Кроме того у университета была и еще одна особенность, которая сегодня ему присуща в меньшей степени. Московский университет как Императорский всегда готовил кадры для государственной службы. Государственные деятели выходили именно отсюда - из стен университета.
На философском факультете всегда давалось классическое философское образование, даже в самые жесткие идеологические годы советского периода. Поэтому задолго до популярности философии на уровне обыденного сознания, которая возникла после перестройки, в университете всегда обсуждались идеи не только философской классики, но и идеи современных философов. Поэтому тот кто хотел получить хорошее знание - его получал.
Сложнее обстоит ситуация с включенностью нашего гуманитарного образования в мировую систему. В целом университет всегда входил в число ведущих университетов мира. Однако, получаемое в нем гуманитарное образование котируется на Западе не так высоко, как естественнонаучное. У нас есть факультеты, ну, например, факультет наук о материалах, где ребята еще не получили дипломов, а их уже с руками отрывают - настолько высоко котируется будущий специалист. С гуманитариями сложнее. Почему так произошло. Во-первых, дают себя знать годы диктата единой идеологии, которые приводили во многих случаях к выхолащиванию собственных научных проблем и заменой их идеологическими интерпретациями. Во-вторых, наши гуманитарии были даже пространственно оторваны от своих западных коллег и просто не могли с ними регулярно встречаться. Это в свою очередь привело к достаточно слабому развитию языковой подготовки, так как долгий период это знание оставалось невостребованным. Всё это в совокупности привело к тому, что наши профессора оказались, если использовать популярный термин современного массового сознания, "не раскручены" на Западе. В силу обстоятельств советского периода, когда люди просто не могли выезжать или их работы не были известны на Западе. Правда, такая картина "неведения" наблюдается не только в отношении наших современников. Я в этом особенно убедился, встречаясь с очень многими философами, которые приезжали к нам на факультет или с которыми, мы встречались в Европе. Я беседовал с Гадамером, Апелем, Кристевой, Альбертом и др. философами и заметил одну любопытную особенность. Когда мы их спрашиваем западных коллег: "Кого вы знаете из русских философов?" То в 80% получаем столь же традиционный ответ: "Толстого и Достоевского".
Т.У. Даже не Соловьева?
В.М. Именно. О Владимире Соловьеве знают очень немногие. А называют Толстого и Достоевского чаще всего не потому, что очень хорошо их знают, а потому, что "так принято". В общем, наша философия на Западе известна мало, и в этом, конечно, большая несправедливость. Я хорошо представляю немецкую университетскую систему, и мне кажется, что, когда наша система преподавания философии освободилась от идеологической шелухи, она оказалась лучше немецкой. Наши студенты получают достаточно глубокие представления о западной философии, не замыкаясь в узких рамках какой-то одной области. Наши студенты очень уверенно участвуют в дискуссиях с приезжающими сюда западными философами. Я думаю, что гораздо большее количество наших профессоров в тот период могли бы быть очень успешно восприняты на Западе, если бы чаще там оказывались. Сегодня ситуация меняется и я знаю блестящие отзывы о многих наших профессорах, которые читали лекции в западных и американских университетах. Могу называть некоторые имена. Это А.Ф. Зотов, Е.Б. Шестопал, Г.Г. Майоров, А.Л. Доброхотов, М.А. Маслин, Ю.В. Ивлев, В.А. Кувакин, Ю.М. Павлов, В.С. Грехнев, В.Г. Кузнецов, А.Ю. Шутов, В. В. Васильев, Е.Н. Мощелков и др. Из более молодых преподавателей за рубежом успешно работали с нашими партнерами А.А. Костикова, А.П. Козырев, А.Л. Демчук, Е.В. Брызгалина, Ю.Д. Артамонова.
Т.У. А каковы сейчас взаимоотношения Университета с Академией наук. Не секрет, что в советский период на университет как на место, где все-таки еще только учат, из Академии посматривали свысока.
В.М. У нас последние годы очень хорошие даже дружественные отношения. Многие специалисты института философии, других академических институтов работают у нас. Наши профессора регулярно участвуют в совместных проектах, которые организует институт философии. Совсем недавно мы в составе общей делегации были на днях Канта в Калининграде, участвовали в конференции, проводимой институтом. Многие мои коллеги и я сам делали там доклады. Мы готовимся к совместному проведению Российского философского конгресса в конце мая 2005 года. На факультет функционирует кафедра философской антропологии, которую возглавляет академик В.С. Степин. Вместе с ним факультет реализует много образовательных и научных проектов. В частности сейчас мы создаем совместный русско-германский институт и кафедру. Одну из наших классических кафедр - кафедру этики возглавляет другой крупный ученый, академик А.А. Гусейнов. Таким образом, на факультете работают два академика. Развиваются и другие контакты. У нас постоянно на разный условиях работают такие специалисты как Н.В. Мотрошилова, В.А. Лекторский, Э.Ю. Соловьев, В.С. Швырев, Б.Г. Юдин, В.Л. Рабинович и многие другие.
Следует сказать, что такие дружественные и профессиональные взаимоотношения очень серьезно помогают нам сегодня противостоять ряду негативных тенденций, которые к сожалению реализуется в нашем образовании и науке.
Если брать шире, на уровне университета в целом и РАН, то и здесь видно стремление к сближению. Накануне празднования 250-летия МГУ в университете впервые состоится общее собрание Российской Академии наук совместно с учеными и профессорами МГУ. Кстати говоря, в МГУ на разных условиях работают около 300 академиков.
Т.У. По проекту Ломоносова, базовым факультетом университета был именно философский. На Западе принята несколько иная система: студент, выбирая специализация, философию берет как второй предмет. При таком подходе философия становится как бы шлифовкой образования.
В.М. Во-первых, не на всем Западе так. На самом деле и в Европе дело обстоит по-разному. Например, в той же Германии в некоторых университетах для того, чтобы заниматься целым рядом специальностей - политологией, славистикой, филологией, нужно два года проучиться на философском факультете, набрать определенное количество баллов. За философией в таких старых университетах, как Гейдельберг, сохраняется еще одна интересная функция: я бы назвал ее интегративной. Если посмотреть объявления о предстоящих дискуссиях, то видно, что их организация - прерогатива философов. Идет, например, дискуссия по биологическим проблемам; и затрагиваются или нет при этом философские вопросы, возглавляет комиссию, которая ведет эту дискуссию, как правило, философ.
Поскольку у нас есть уже программа подготовки магистров, многие могут получить философское образование как второе. Но законодательно это пока плохо закреплено. И в аспирантуру на философский факультет брать людей с другим базовым образованием тоже очень сложно. Опять мы сталкиваемся с "законодательной" проблемой.
Но дело даже не в этом. Моя любимый философ Кант выделял два уровня существования философии как дисциплины - школярскую философию и философию академическую. Школярская философия - удел гимназий и школ, а академическая философия - удел философских факультетов и университетов. Казалось бы, что проще: перевести обязательное философское образование в старшие классы школы, а в университетах оставить только то, что уже относится к глубокому ее изучению, к философии "не для всех". Ведь мы понимаем, что повсеместное преподавание философии в вузах - не что иное, как наследие прежней идеологической системы. Однако не все так просто. Посмотрим на возраст тех, кто изучает философию в школе, ну, например, в Германии. Их система школьного образования предполагает 12-13 лет учебы. Философию они изучают как раз в последних классах. И изучают очень прилично. Итак, сколько им лет? Двадцать-двадцать один год. Сколько лет нашим ребятам на втором-третьем курсе? Те же двадцать лет, и они тоже в это время изучают философию Видимо, этот возраст оказывается наиболее удобным и благоприятным для "школярской" философии. И если сейчас чьим-то волевым решением ввести обязательный курс философии в старших классах, это будет адресовано ребятам 16-17 лет. Даже оставив в стороне чисто техническую деталь, как обеспечить школы хорошим уровнем преподавания философии, все равно получается, что в нашу школу философия не вписывается. Поэтому сложившаяся у нас система не лишена рациональности.
И еще один аспект, он связан с качеством преподавания философии на нефилософских факультетах. Это серьезная проблема, и вытекает она из банальнейшей, на мой взгляд, вещи - навязывания стандартов. На философию выделяют, допустим, семестр или год, и пытаются втиснуть в этот год все, что "положено" знать о философии. Ничего хорошего из этого не получается. Не стоит пытаться объять необъятное. Гораздо важнее, может быть, преподавать философию, исходя из способностей самого преподавателя. Есть в каком-то вузе эстетик хороший - да Бог с ним! пусть преподает одну только эстетику. Ко всем философским проблемам студентов можно "подвести" и через эстетику. Есть этик хороший - пусть преподает этику. Нельзя привязывать такую "свободную" дисциплину, как философия, к единому плану. Причем для вуза это опаснее, чем для философского факультета. Здесь мы гораздо легче сумеем разрешить эту проблему. И еще: не все способны преподавать философию "нефилософам". Когда мы читаем лекции на своем факультете, то обращаемся к аудитории, которая готова воспринимать философские рассуждения. А когда мы приходим к физикам, то должны заинтересовать их и при этом еще не делать ошибок, в данном случае касающихся физики. Когда в наших учебниках пишут: "Как говорит современная физика, Вселенная бесконечна", - студенты физического факультета весело смеются или хватаются за голову. Я не вижу ничего страшного в том, чтобы философия оставалась общеобязательной дисциплиной, но решающим при этом становится вопрос о качестве преподавания. Я бы все-таки исходил из того, что философия для "нефилософов" должна быть более популярной. Главная задача - заинтересовать, а дальше студент сам прочитает необходимые ему книги.
Но я хотел бы вернуться к вопросу о стандартах, которые нам навязывают. Еще во времена перестройки министр образования Ягодин принял одно замечательное решение, от которого к сожалению потом отказались: доверить составление учебных планов ученым советам. И действительно, кто лучше ученого совета факультета знает, что и как преподавать? Понятна и опасность такой установки, потому что одно дело ученый совет МГУ и другое дело - неизвестно какого заведения. Но уж за Петербургом и Москвой можно было бы это право оставить. Мы тогда на факультете сделали удивительный учебный план - "цикловой". Предлагалось ввести, условно говоря, три цикла: логико-методологический, аксиологический и историко-культурный. Если студент шел на исторический цикл, у него в курсе было меньше онтологии и логики, а за счет этого увеличивалась история, хотя все предметы все равно так или иначе присутствовали. У того, кто шел на цикл логики и методологии, было больше логики и методологии и меньше истории или эстетики. Часы были одни, но результативность оказалась очень высокой. Сейчас это фактически запрещено. Наш ректор, Виктор Антонович Садовничий, говорит, что, если бы в советское время были такие жесткие планы (а они сегодня становятся все жестче и жестче), то мы бы никогда не имели московскую и ленинградскую математические школы.
Т.У. Это очень неприятный симптом, и он прямо подводит к вопросу о грядущей реформе науки. Научные исследования - это всегда определенного рода свобода. Что останется от науки, если она вынуждена будет жить в условиях стандартов, правил и жестких планов? Как это отразится на университете и ученых в целом?
В.М. Я выскажу сейчас свое личное мнение, не как проректора и декана, а как человека, который видит эти процессы изнутри. Какие сферы сейчас подвергаются наиболее жестким реформам? Образование, медицина, наука. Почему? Все очень просто. На сегодняшний день Академия и высшее образование в лице университетов и вузов являются весьма крупными собственниками. Что так волнует всех в документах, которые столь странным образом выплыли наружу, документах анонимных, ни с кем из ученых и деятелей образования не согласованных? В их основе лежит элементарная вещь - передел собственности. Понятно, что собственность, которой сегодня владеет Академия и которой владеет ряд университетов, вызывает у кого-то чувство раздражения. Я не говорю, что эта собственность идеально используется. Поэтому трудно не согласиться с критической частью предложенных документов: действительно, неправомерно вместо повышения эффективности научных исследований все отдавать в аренду. Но почему решить это можно, только поменяв собственника? Надо дать ученым жить так, чтобы их зарплата не зависела от сдачи помещений. А ведь на сегодняшний день зарплата профессора составляет порядка двух с половиной тысяч. Это меньше зарплаты любого дворника. Многие вузы и институты ничего бы не сдавали в аренду, если бы хватало денег на поддержку самих ученых и преподавателей, на развитие материальной базы. А ведь в предложенных документах об этом вообще ничего не говорится. По-видимому подразумевается, что преподаватели живут нормально
И еще одна проблема, связанная с анализом данных документов. Это не понимание того, что наука - это особый вид творчества, научного творчества. Творчество невозможно подогнать под законы рынка. Ученый должен работать относительно свободно. В основе их рассуждений реформаторов - простое перенесение на образование законов рынка. Подход чисто технократический: мне все равно, чем управлять - самолетом, фирмой, университетом или академией. Ведь все равно в основе всего лежат рыночные законы. Принципы рентабельности, эффективности автоматически переносят на образование и науку, не учитывая специфики этих институтов. Я не знаю, кто бы сегодня, с точки зрения рыночной экономики, решился финансировать работу А. Эйнштейна. Нобелевские премии дают за открытия, сделанные 30-40 лет назад, об их рентабельности в то время никто и не думать не думал. Фундаментальная наука нерентабельна сиюминутно. Никто не мог знать, когда понадобятся и понадобятся ли вообще рассуждения Лобачевского, ведь к ним в то время даже физика не была готова. Рентабельность может наступить через двадцать, через тридцать лет, и тогда она перекроет всю сиюминутную рентабельность зарабатывания денег на подготовке юристов или экономистов. А главное - если мы действительно отнимем свободу у ученых, то мы тем самым "прикроем" научные школы и возможность каких-то открытий. Какому рынку нужна классическая филология? Или философия? Никакому рынку они не нужны. Так что же, давайте их "закрывать"? Но кто сможет подсчитать потери, которые при этом могут быть нанесены культуре и воспитанию, по какому валютному курсу это можно оценить? И почему во многих Европейских странах, в частности, во Франции и Германии, образование бесплатное и поддерживается государством. Наверное не только от того, что эти страны достаточно богаты и что у них нет проблем куда расходовать деньги.
Мы страна парадоксов. Живем не богато, а вузов пооткрывали множество. В Советском Союзе было около семисот вузов, а сегодня их три с половиной тысячи. Причем многие - низкого качества. Мы превращаем образование в вариант нефтяной вышки из которой необходимо "качать" деньги. Назовите хотя бы два новых университета, построенных на рыночных принципах, в которых организованы, например, физический или биологический факультет. Этого нет, так как слишком затратное дело.
Как правило, готовят юристов, экономистов, менеджеров различного рода. Деньги берут с людей достаточно большие, затраты на такое образование невелики, соответственно "рентабельность" достаточно высока. Зарплату можно давать большую. Но я задаю вопрос: согласились бы вы жить в стране, где есть одни только экономисты и юристы? Государство должно понимать: не все, что создают ученые, с их свободным творчеством, понадобится сразу и теперь. Может быть, и никогда не понадобится. Это риск. И государство обязано на этот риск идти. И когда мы занимаемся гуманитарными дисциплинами, той же классической филологией, мы должны понимать, что это вклад в общую культуру, образование, науку. И все. И нет никакого прямого выхода на "рентабельность". А упомянутые документы построены на этом требовании, на рентабельности. Сейчас их обсудили, вроде бы сделали какие-то уточнения, но, увы, тенденция, тем не менее, постепенно реализуется.
Я не говорю, что не нужно повышать эффективность, или качество, или отдачу образования. Но в таком случае, может быть, и деньги стоит вкладывать не в проведение того же ЕГЭ, ибо система ЕГЭ фактически уже провалилась, а в зарплату, в финансовое наполнение наших университетов, вузов и Академии, в то, чтобы помочь им приобрести новейшие приборы. В документах, о которых мы говорим, нет ни одного слова о повышении зарплаты. Это поразительно. Поэтому, на мой взгляд, данные документы - это, по сути дела, попытка с помощью примитивных рыночных механизмов решить серьезные проблемы, которые простому рыночному решению не поддаются.
Т.У. Ну, а что касается такого нового явления, как платное образование? Каков его статус в университете? Платное образование во многих вузах ориентируется на людей плохо подготовленных. И каковы тогда будут результаты такого образования? Сталкивается ли с этой проблемой Московский университет?
В.М. По-настоящему университет перешел на систему платного образования года три назад. Cсегодня набор бюджетных студентов составляет порядка трех с половиной тысяч человек. Кроме этого в этом году мы набрали более 2500 студентов по контракту. Обратите внимание на такую деталь. Мы набрали студентов по контракту не за счет бюджетных (бесплатных) мест, а дополнительно. То есть университет за последние 10 лет не потерял ни одного бюджетного места. А ведь было бы "рентабельнее" взять контрактников именно за счет сокращения бюджета. Руководство университета и ректор В.А. Садовничий всегда принципиально выступали против платного образования в нашей стране, понимая что платежность российского человека слишком мала. Москва ведь не показатель России. Более того лишь последние два-три года мы резко увеличили число студентов контрактников, а до этого их количество не превышало 15% дополнительно к плану приема. И это делалось сознательно. Ведь университет в момент начала создания систем платного образования мог очень легко стать монополистом в этой области и зарабатывать огромные деньги на "богатых" москвичах. Но миссия московского университета иная. Он был всегда открыт для любого человека, не случайно процент иногородних ребят в МГУ ( то есть тех которые не имеют возможности заниматься с "дорогими" репетиторами) составляет от 50 до 60% по разным факультетам.
Сегодня мы расширяем систему платного образования, так как необходимо выживать и что-то доплачивать к профессорской зарплате в 2500 рублей. Но при этом университет и здесь идет по более сложному пути. Не просто записывает в университет на основании формального собеседования, что сегодня допустимо. А проводит экзамены по всем специальностям, включая и платные программы. Условием поступления является конкурс, а не возможность платить.
На нашем факультете есть три бюджетные отделения: философии, политологии, религиоведения. На каждое из отделений студенты поступают общим потоком, однако те, кто сдал экзамены, но недобрал баллы, получают право заключить контракт на платное обучение. Дополнительно к этой структуре недавно появилась еще одна - "образовательные программы". Это "связи с общественностью", "экономическая политика", "политический менеджмент", "экологическая политика", которые изначально являются платными. На эти программы мы набираем по 20-25 человек каждый год. Сегодня на философском факультете 50% "платных" студентов, и это позволяет и ремонт делать, и регулярно доплачивать преподавателям, и вводить дифференцированную зарплату. Поэтому платное образование должно существовать, раз есть люди, которые готовы платить, но нельзя допустить, чтобы от этого страдало качество. Не должно быть покупки диплома.
Т.У. Это то, что происходит сегодня, а каковы перспективы?
В.М. Перспектива целиком зависит от принятия тех документов, которые мы обсуждали. Но при этом не надо нам "заговаривать зубы", ссылаясь на опыт платного образования в Европе и США. Даже в США государство поддерживает образование примерно на 50-60%. Плюс стипендии, выделяемые различными корпорациями. А если брать европейские страны - прежде всего Германию, Францию, - то там государство финансирует образование более чем на 95%. Во Франции и Германии - полностью бесплатное. Причем даже для иностранцев. Любой иностранец, которому засчитывают предметы и оценки, полученные дома, учится в Германии бесплатно. Я только что вернулся из Сорбонны у них "глаза лезут на лоб", когда мы им рассказываем о платном образовании.
И это не случайно и не от наличия излишка денег. Именно в странах с рыночной экономикой нарастает число безработных или потенциально безработных молодых людей. Это весьма проблемная социальная группа. Во-первых, им надо платить пособие (а оно достаточно высокое); во-вторых, это группа потенциально взрывная. Так не лучше ли вложить деньги в образование, которое будет называться бесплатным, и, заняв человека учебой, не платить ему пособие по безработице?
И еще я хотел бы упомянуть реформу, связанную с единым госэкзаменом (ЕГЭ). Когда ссылаются на международный опыт, не учитывают того, что ни Кембриджский, ни Оксфордский, ни Гумбольдтовский, ни Гейдельбергский университеты не возьмут никого и никогда по результатам ЕГЭ. В Германии люди в двух последних классах гимназии сдают бесконечное количество экзаменов, чтобы потом иметь возможность записаться (якобы без экзаменов) в университет. Во Франции своя сложная система. Нас все время немножко обманывают. А у ученых и преподавательской общественности возможностей для выступлений в прессе не так много. Поэтому люди просто не знают об истинном положении вещей.
Но будем оптимистами. Я думаю, что перспективы все-таки остаются, и, надеюсь, государство не самоубийца, потом что если мы перейдем на платное образование, то наша фундаментальная наука окажется без "подпитки" молодыми учеными, а фундаментальные специальности, в силу их нерентабельности начнут просто вымирать. Кажется, что идеи нашего Ректора В.А. Садовничего о сохранении принципов фундаментальности в образовании, в который уже раз за последние годы находит понимание и у Президента страны. Посмотрим.
Мне кажется, что вместо бессмысленных дискуссий о ведущих университетах, об их количестве, которое при обсуждении доходит и до 200 и 300, что само по себе абсурдно, необходимо дать особый статус двум-трем университетам, место которых в образовании России незыблемо. Эти университеты должны быть автономны. Если мы назовем в качестве таких университетов МГУ или СПБГУ, я не думаю, что большинство жителей нашей страны с этим не согласятся, ибо это действительно так.
Т.У. Так или иначе, но доля платного образования увеличивается, гуманитарные науки, в частности философия, остаются экономически нерентабельными, а конкурсы, тем не менее, растут. Как объяснить этот феномен?
В.М. Мы не должны, конечно, забывать о том, что и сейчас в университет попадают люди случайные: кому-то нужно уйти от армии, или по каким-то других причинам. Но не они задают тон. Я считаю, что современные студенты тянутся, например, на философский факультет, поскольку философское образование дает великолепные предпосылки профессионального роста в новых условиях коммуникации. Современное общество - общество коммуникативное, будь то бизнес или масс-медиа. И способность вступать в коммуникации очень важна. С одной стороны, философия есть любовь к мудрости, к отвлеченному знанию. А с другой стороны, оказывается, что взращиваемый философией общий подход к вещам необходим для успеха и в бизнесе, и в социальной работе, и в политике. Поэтому, как ни странно, многими нашими студентами на самом деле движут карьерные амбиции. Я имею в виду выпускников не только отделения политологии, но и философского отделения, которые становятся консультантами крупных фирм и даже возглавляют нефтяные компании. Есть и такие. И при встрече они говорят, что если бы все пришлось начинать сначала, то они опять пошли бы на философский факультет.
Но есть и ребята, которые вообще не думают о том, что факультет готовит избыточное количество специалистов-"философов", их не заботит будущая карьера, они просто тянутся к знаниям. В этом году к нам на отделение философии поступила рок-звезда Земфира. Вокруг этого много было шумихи. Она распустила на эти годы свой ансамбль и пока серьезно учится. Играет за нашу факультетскую команду - мастер спорта по баскетболу. Смотрите: человек уже состоялся, но ищет новые пути, и ей нужны знания.
Конечно, каждое поколение имеет свои особенности. Если вспоминать студентов, которые учились на факультете лет двадцать назад, то тогда доля людей, которые прошли армию и отработали на заводе, иногда достигала 60-70%. Сегодня почти все ребята - бывшие школьники. Они, конечно, более прагматичные и ершистые. Но столкновение с философией эти черты смягчают. Зато у них есть колоссальные преимущества. Прежде всего, знание языков (то, чего раньше не было). Уже сегодня уровень преподавания языков отстает от уровня языковой подготовки большинства ребят. Затем - достаточно ясное понимание своих целей. Где-то со второго-третьего курса люди приблизительно знают, чем они будут заниматься после окончания факультета.
Т.У. И последний вопрос. Вернемся от факультета к университету в целом. Как выглядят юбилейные торжества? Что запланировано?
В.М. Юбилей университета будет отмечаться как национальный праздник. Москва еще в прошлом году приняла решение о внесении в реестр городских торжеств Татьянина дня. К юбилею университет создал то, что может быть сопоставимо со строительством корпуса на Воробьевых горах: отдельное здание университетской библиотеки. По стилю оно перекликается с главным зданием МГУ и расположено напротив него на новой территории. Это огромное сооружение: шестьдесят тысяч квадратных метров площади, пять с половиной миллионов книг, сорок читальных залов с новейшей аппаратурой, с автоматической подачей книг. Это дворец. Двадцать пятого января - день открытия библиотеки. Коллекция книг - университетская плюс те книги, которые нам преподносят в дар. Будут залы по гуманитарным и естественным наукам, предусмотрен зал заседаний Ученого совета. Задуманы раздвижные стены, и тогда там будет помещаться до пяти тысяч человек. Изумительный актовый зал.
Принято решение и подписано постановление правительства Москвы о строительстве двух новых корпусов МГУ. Каждый из них будет больше нынешнего гуманитарного корпуса. Пройдет торжественное заседание посвященное юбилею МГУ
Торжественное собрание по случаю юбилея пройдет в Кремлевском дворце. В нем должен принять участие президент России, президенты ряда других стран, ректоры крупнейших университетов. В начале декабря состоится съезд выпускников университета, на котором планируется создание ассоциации выпускников МГУ. Пройдет совместное заседание Академии наук и Московского университета, о котором мы уже говорили. В начале января открывается экспозиция в Историческом музее, ведь университет начинался именно здесь. На ней будет представлена история университета, история каждого факультета. К юбилею мы выпускаем серию "Классический университетский учебник". Она составлена из лучших учебников, которые прошли испытание временем и каждый факультет уже отобрал эти учебники. Всего планируется издать более 250 книг, полвина из них уже издана.
Мы надеемся, что этот праздник еще раз продемонстрирует, что Московский университет - это наше национальное достояние, и мы обязаны делать все для того, чтобы он продолжал существовать. Это задача общенационального значения.
http://www.philos.msu.ru/fac/varia/interv/mironov/mironov_7.html
