Знай свой род
Имя Олега Николаевича Трубачева, мирового авторитета в русистике и сравнительном языкознании, окрасило в славистике почти всю вторую половину ХХ века.
Он родился на Волге в Сталинграде. В разгар битвы ему, пятикласснику, пришлось две недели провести под сплошной бомбардировкой, которые он описал в школьном дневнике с поразительной стилистической точностью. Там, среди развалин Сталинграда, немецкая бомба накрыла в одной из щелей его деда-священника, отца матери Елены Николаевны, в девичестве Николаевой. Позже они выберутся из Сталинграда и в 1944 году переедут в Днепропетровск, где Трубачев закончит школу и университет. Отец его, Николай, будет работать врачом-рентгенологом. К своим родителям, замкнутый и сдержанный, Олег Николаевич относился с неизъяснимой нежностью. Свою первую крупную монографию в 1959 году "История славянских терминов родства" он посвятил родителям. Родство его волновало всегда, во всех степенях и измерениях.
Еще в университете Трубачев защищал сразу две дипломные работы, и обе темы занимали его потом всю жизнь. Главный дипломный проект назывался: "Общеславянская лексика в основном словарном фонде русского языка". Вторая дипломная работа защищалась по его личной инициативе на тему: "О болгарском возрождении - Христо Ботев, Иван Вазов". Шел 1952 год.
Новый русист сразу обратил на себя внимание своей целеустремленностью, честностью, глубокомыслием. Он отважно нырнул в бездонные глубины времени к первым векам славянства в поисках родства. В институте Славяноведения, куда он пришел аспирантом сразу после окончания университета, он блистательно защитил диссертацию на тему: "История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя". Всю жизнь Трубачев исследует термины родства на широком индоевропейском фоне и через родственные связи прикасается к первым словам общения славян.
Продвигаясь в глубь тысячелетий, Трубачев проявлял редкую остроту ума и находчивость. Его выводы ошеломляли, но и убеждали собратьев по цеху.
В 1966 году Трубачев удостоен степени доктора филологии за диссертацию "Ремесленная терминология в славянских языках". Его по прежнему тянет к первоосновам бытия. За шесть лет до этого вышла его монография: "Происхождение названий домашних животных в славянских языках". Еще в 1960 году он публикует работу "Из истории названия каш в славянских языках". Ономастикой (гидронимией, топонимией, антропонимией) он занимается с охотничьим азартом, осмотрительно и с присущим ему тактом. Первую ономастическую монографию он пишет в соавторстве с нынешним академиком В. Н. Топоровым в 1962 году на тему "Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья". Авторов особенно интересовали балто-славянские этноязыковые взаимодействия. Вопреки мнению, бытующему среди курортников с Рижского взморья, балтийцы не являются коренными насельниками Прибалтики. Туда их вытеснили славяне, когда застали балтийцев в Верхнем Поднепровье и на Валдае. В период тех контактов и возникло балто-славянское двуязычие. Но сами балты не были коренными жителями и Поднепровья. Трубачев выявил ономастические связи балтов с дако-фракийскими языковыми пластами Восточных Балкан, которые восходят к III тысячелетию до Р.Х.
Один из самых глубоких и проникновенных очерков посвятил творчеству Трубачева филолог-исследователь и историк религии Николай Лисовой. Мы воспользуемся частью его очерка, который он построил на изысканиях Трубачева. Тем самым мы призовем в соавторы и Лисового и самого Трубачева.
"Отец, мать, - пишет Лисовой, - исследованию этих важнейших понятий были посвящены первые параграфы книги. Характерно их неустаревающее патриотическое звучание. "Родители", "родичи" - корни уходящие в родовую толщу славянского этногенеза. "Отец" - по грамматической форме слово это вообще не "существительное", а "прилагательное" - "отцов" принадлежащий к поколению отцов, принадлежащий в конечном счете Отцу - Родоначальнику. Практически в слове "отец" заложена вся смысловая структура Отечества: рассматривать ли его в христианском измерении, где Господь научил нас обращаться к Богу "Отче наш!", или в древнем языческом. "Родой Славун" - "родун славян", как сказал бы Хлебников.
Типологически так обстояло не только у славян. Афиняне называли свою родину Аттикой. Что значит "Аттика"? Даже по звучанию это точно соответствует русскому "отеческая (земля)". Похоже, и готское имя гуннского вождя Аттилы имело такое же сакрально-патриотическое значение: Аттила-Батюшка.
Значит, в именовании "отечества" сквозят глубинные сакральные структуры, объединяющие как государственные, державностроительные, так и родовые, семейные отношения и понятия".
Почти сорок лет Олег Николаевич Трубачев возглавлял в институте русского языка на Волхонке отдел этимологии и ономастики, т. е. науки о корнях и именах... Здесь Трубачев получил всемирное признание, став крупнейшим этимологом века.
Николай Лисовой в статье "Знай свой род" продолжает: "Древний именослов и корнеслов таят множество неразгаданных тайн. Кто знает, какого корня, к примеру, русская кобыла? Многие ли узнают в ней древнюю фригийскую Матерь богов - Кибелу! Наша "верхняя", книжная культура этого не "помнит". Народные орнаменты помнят. Во многих музеях России хранятся деревенские вышитые полотенца с изображением языческой Конной Богини.
Кельтская Эпона, русская кобыла, древняя Кибела... знаменитые летописные дулебы? По всему славянскому миру, от сербской Дулибы до новгородской деревни Тулебли, от чешских Дулебов до московского микрорайона Жулебино - всюду встречаемся с этим выразительным славянским самоназванием. В словаре Даля "дулебая баба" значит "глупая, некрасивая, грубая". Но каково происхождение самого этнонима? Именно такими вопросами задается наука, по-гречески, этимология, порусски, в старинных грамматиках "корнесловие".
Оказывается, как показал О. Н. Трубачев, дулебы - от герм. daudbбiba - дословно "имущество, наследство умершего", "выморочная земля" (сравни известную русскую дворянскую фамилию Тотлебен - из немецкого Tot-ltben)...
Язык - дом бытия. И строится этот дом на добротной и прочной основе индоевропейского языкового мира и мирохозяйствования. По концепции Трубачева, праславянский язык - как и прагерманский, и праиталийский, и прахеттский, - исконно существовал как живой диалект в живом праиндоевропейском.
Сам "дом" - он всегда дом: что по-русски, что по-гречески, что по-латыни. Древние греки строителя называли вообще "дометр" и "дом" связывали с глаголом demo - строить, созидать. А римляне и Господа Бога назвали Dominus - Домовладыка и хозяйку Домной. Кстати, наша "домна", в смысле доменная печь (первоначально "домная печь"), с домом, наоборот, никак не связана, лингвистически - она одного корня с дутьем и дымом.
Интересно, что сам глагол "строить" имеет параллель в латинском: struere (соответственно structor - строитель). Нам больше знаком этот термин в поздних заимствованиях "структура", "конструкция". Но в случае слова "строитель" мы имеем право говорить об исконном родстве, а не заимствовании. Просто славяне и древние италики (вовсе, впрочем, не жившие еще тогда в Италии) обитали когда-то (четыре тысячи лет назад!) по соседству и соответственно "строили" и свой дом, и язык, и быт в буквальном смысле параллельно. Где-то рядом жили и германцы, с которыми в области строительства у нас тоже немало сходства: немецкий Haus и русская "хижа", русский "тын" и английский town. А название "дома Божия", хотя и гораздо более позднее, но - что тоже вполне не случайно - вообще у всех одно: Церковь, Kirche, Church...
Много неожиданностей открывают в нашей древней культуре описанные Олегом Николаевичем конкретные строительные термины. Назидательно, например, само слово "созидатель" (однокоренные: здание, зодчий). Древнерусский термин "зидати" означает "строить, возводить дом, стены из глины или камня". Но первоначально все-таки из глины: польское слово "здун" сохранило значение "гончар".
Впрочем, ни каменное, ни даже глинобитное строительство не было исконным для наших предков. Славяне до самого последнего времени жили, шутит ученый, в "деревянном веке". И в деревянном жилище ничего нет худого и зазорного - наоборот, здоровее. Главным исходным термином было при этом слово "сеч" (секу). Тут уместно вспомнить и пасеку, и просеку, и Запорожскую Сечь - все слова, относящиеся к рубке леса, очистке площади от деревьев. А позже - и "сына секу", в смысле "строю, воспитываю".
"Мы невольно увлеклись, - пишет Николай Лисовой, - пересказом интереснейших этимологических и семасиологических экскурсов Олега Николаевича Трубачева - преимущественно по его книгам "Ремесленная терминология в славянских языках" и "Этногенез и культура древнейших славян". А ведь это только фрагмент, хотя и значительный, "русской картины мира", фрагмент, ярко демонстрирующий, насколько тесно и многообразно сопряжена она, эта картина, с соответствующими традициями германских и романских народов, кельтов и греков, - в конечном счете древнейших наших праотцев - индоевропейцев".
Мы разделяем, разумеется, мысль Лисового о том, что нынешней моде на разделение и "суверенитеты" Трубачев противопоставляет то, что нашло отражение в одной из последних его работ "В поисках единства". Ученый озабочен прежде всего поисками единства восточных славянских братьев, при всей сложности языковых и культурных диалектных членений и племенных миграций. Он-то знает, что три славянских православных народа-брата никогда не были окружены дружелюбными соседями. Сегодня давление на их исконные земли от Балтики до Владивостока и Курил будет только нарастать. Трубачев не уставал говорить и писать о единстве Руси - Великой, Малой, Белой, братьев русских, украинцев, белорусов. Единства, завещанного еще Нестором-летописцем: "а русский язык - словеньск". Никто в мире лучше Трубачева и глубже его не постигал известного науке положения о том, что и русский и белорусский и украинский язык произошли от одного языка - древнерусского. Этому были посвящены связанные преемственностью темы и нравственного пафоса выступлений Трубачева на всех Праздниках славянской письменности и культуры. Две сверхтемы прошли через всю жизнь академика Трубачева - это поиск славянской индоевропейской прародины и реконструкция духовной прародины родного народа - сокровенного ядра славянской культуры. Сам Трубачев выразил это чеканно: "Реконструкция древней культуры - это реконструкция духа культуры".
Но все же если обобщить и коротко сформулировать суть того, чем занимался академик Трубачев всю свою жизнь, то легко можно выделить главное. А главное заключается в том, что Трубачев гениальными мазками воссоздает "русскую картину мира". Говоря словами Пушкина, в "дыму столетий" он пытается распознать труды, пути и верования родного народа.
С сожалением думаю, что сегодня ни писатели с разжиженными от художественного вымысла мозгами, ни их расслабленные от "фикшн" (вымысла) читатели не способны проникнуться и оценить суровую поэтику трудов Трубачева, требующих духовной собранности и умственного напряжения. Олег Николаевич Трубачев, замкнутый, нелюдимый, кабинетный ученый, занимался не только этимологией. С долгим дыханием марафонца, как подобает доброму словарнику-лексикографу, Трубачев оживлял тысячелетние корни родного этноса, боролся вдохновенно за его достоинство на земле и правду его жизни.
Трубачев непрерывно сражался. Он был настоящим бойцом,солдатом русской культуры. И в этом нет преувеличения. Война в науке, и особенно в гуманитарной, идет день и ночь, год за годом много столетий. Война идет за первородство, за истоки, за территорию. Горе зазевавшимся или утратившим инициативу.
Трубачев утвердил за славянским сообществом прародину на Среднем Дунае. Противников он разбивал одного за другим доказательно и остроумно. Как он сам писал: "В древней Европе, к югу от Карпат фактически не осталось для славян места. Ученые немецкой школы дисциплинированно принялись подыскивать место славянам в болотах Припяти. Это совпало со временем, когда поляки стали "тащить одеяло" только на себя, выдвигая теории славянского автохтонтизма в пределах Вислы и Одера".
Незадолго до кончины Олег Николаевич Трубачев подготовил свою последнюю работу для доклада на XIII Международном съезде славистов в Любляне в 2003 году. Работа эта называлась "Опыт этимологического словаря славянских языков (ЭССЯ): к 30-летию начала публикации (1974-2003)". Словарь в языковедческом просторечии "ЭССЯ" стал делом жизни Трубачева, гигантским трудом, не имеющим прецедента в этимологической лексикографии мира. "Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд" выдержал 28 выпусков при жизни Трубачева - его создателя и вдохновителя. Если учесть, что еще два тома тогда уже были готовы к выпуску, то получается по тому в год в течение тридцати лет!
На самом деле Олег Николаевич работал над словарем к тому времени уже более сорока лет. В 1961 году глава всей Российской филологии академик Виноградов предложил Олегу Николаевичу, 31-летней восходящей звезде языкознания, возглавить в Институте русского языка сектор этимологии и ономастики. Как пишет самый осведомленный лексикограф, доктор филологических наук Галина Александровна Богатова, соратница и супруга Олега Николаевича, "из четырех десятков лет работы над словарем (с 1961 г.) подготовительный этап занял 14 лет, в том числе два года потребовалось на выработку концепции, реализованной в составленном лично Олегом Николаевичем проспекте, который и определил дальнейший ход осуществления замысла".
Доктор филологии Богатова хорошо знает глубину и объем работы над словарями, требующими марафонского дыхания и самодисциплины. Она сама много лет издает "Словарь русского языка XI-XVII веков". 1961 год - это год перехода Трубачева на работу в Институт русского языка. Пригласил Трубачева тот же патриарх русской филологии академик Виноградов.
http://www.allcossacks.ru/7his/hiskbr0202.htm
