Возможное создание некого абстрактного союза между Германией и Россией в стратегической перспективе – самый большой кошмар, преследующий США последние сто лет. На длительную перспективу такой союз означал бы не просто ослабление позиций США в Европе, но и потерю ими лидерства во всей западной ЛЧЦ. Реальность такого союза периодически возникала с начала ХVIII века, когда Россия и Пруссия выступали совместно против Наполеона.
Именно опасность такого союза диктовала многие поступки Вашингтона в Европе в прошлом веке, а сделка СССР–Германии по поставкам газа и нормализации отношений в 70-е годы вызвала самую болезненную реакцию США. Именно эти основания, вкупе со стремлением США заработать на поставках сжиженного газа, легли в основание всей «интриги» по реорганизации рынка ЕС уже в наши дни: геополитика и экономика в данном случае полностью совпали. Вот как описывает эту ситуацию эксперт А. Конопляник:
«В сентябре 2016 года Директорат по энергетике Еврокомиссии (ДЭЕК) объявил тендер на проведение исследования о путях развития системы регулирования (европейского) рынка газа (Study on Quo vadis gas market regulatory framework), которое должно быть выполнено в течение 2017 года. На сайте ДЭЕК сказано, что «целью исследования является проведение доказательного анализа для определения, является ли современная система регулирования газового сектора ЕС наиболее эффективной с точки зрения максимизации всеобщего благосостояния ЕС или же необходимы ее корректировки, и если последнее верно, то предоставить рекомендации». Напомним, что эта система построена на основе положений Третьего энергопакета (ТЭП) ЕС.
Третий энергопакет ЕС 3.
ТЭП ЕС был принят в сентябре 2009 года и вступил в силу в марте 2011-го. ТЭП сформировал новую архитектуру единого внутреннего рынка газа ЕС, которая теперь построена по принципу совокупности рыночных зон на территории ЕС (см. рис.). Продажа газа во всех новых контрактах должна осуществляться на виртуальных торговых площадках (хабах) в рамках каждой зоны по ценам, формируемым на этих торговых площадках.
Это не менее радикальный отход от исторически действовавшего с начала экспортных поставок газа в ЕС в 1960-е годы принципа, во-первых, продажи газа в пунктах сдачи-приемки на границе той или иной страны, во-вторых, ценообразования в рамках срочных контрактов на основе различных модификаций «гронингенской формулы», привязывающей контрактные цены на газ к стоимости замещающих его энергоресурсов у конечного потребителя. (Таким образом, современный принцип ценообразования в рамках ТЭП ЕС построен исключительно на принципе конкуренции между поставщиками одного энергоресурса – газа, в то время как «гронингенская формула» в первую очередь учитывала межтопливную конкуренцию – между различными энергоресурсами в их конечном использовании, у конечного потребителя.) В рамках ТЭП необязательно, чтобы каждая зона совпадала с географическими границами отдельных стран ЕС: отдельные зоны могут покрывать лишь часть территории той или иной страны (как, например, сегодня в Германии и Франции), а могут включать несколько стран (принцип слияния/объединения зон с целью их укрупнения и ожидаемого повышения ликвидности их торговых площадок) и/или их частей.
Основной механизм по обеспечению достижения этих целей – ТЭП ЕС и разработанные в 2010–2016 годах в развитие его положений сетевые кодексы и регламенты, часть которых еще только продолжает внедряться в законодательство стран – членов ЕС. Совокупность документов ТЭП ЕС создает правовые рамки функционирования «единого внутреннего рынка газа ЕС» (и снова напомню, что его формирование в таком качестве еще не завершено), призванные обеспечить прозрачный и недискриминационный трансграничный (внутри ЕС) доступ к газотранспортным мощностям.
Эти сценарии представляют собой, по сути дела, комплексную программу замещения российского газа в ЕС американским СПГ:
– четыре сценария в своей совокупности фактически представляют взаимосвязанную систему действий по вытеснению российского газа на периферию зоны применения законодательства ЕС;
– пятый – программу создания инфраструктуры ГТС от приемных терминалов СПГ к традиционным пунктам сдачи-приемки российского газа в ЕС (откуда он должен быть вытеснен на российско-украинскую границу, а объемы его поставок системой искусственных мер должны/могут быть сокращены).
Но такая задача может быть в принципе реализована только в том случае, если будут сохранены устойчивые масштабные экспортные транзитные поставки российского газа по этому коридору (с востока на запад), чтобы можно было – хотя бы на уровне технической концепции – применять «виртуальный реверс» в обратном (с запада на восток) направлении для импорта, в том числе и газовых цен с ликвидных торговых площадок Северо-Западной Европы. Таким образом, это еще один аргумент, объясняющий настойчивое желание европейских государств и их компаний – торговых партнеров «Газпрома» сохранить широкомасштабный транзит российского газа через Украину после 2019 года.
Понятно, что эта идея вынашивалась и реализация ее «продавливалась» в период, когда цены на нефть еще были высоки (до 2014 года), но на европейском рынке газа уже сложилось физическое, но главное – контрактное превышение предложения над спросом (после 2009 года), что существенно опустило спотовые цены на относительно ликвидных торговых площадках Северо-Западной Европы ниже контрактных цен российского газа, сохраняющих преимущественно нефтепродуктовую индексацию.
Отсюда стремление и европейских органов регулирования, и западноевропейских и украинских покупателей российского газа реализовать идею виртуального реверса российского (по происхождению) газа из ЕС в Украину.
Этот сценарий предлагает перенесение пунктов сдачи-приемки импортного газа (ПСП) на внешнюю границу ЕС (см. рисунок 3). На практике, как следовало из обсуждения 26 июня и следует из модели EGMM компании REKK (которая построена применительно к 33 европейским государствам, куда включены также Молдова и Украина), – на внешнюю границу зоны применения энергетического законодательства ЕС (территория стран ЕС плюс стран ДЭС). Этот пункт практически целиком относится исключительно к российским поставкам, ибо остальные экспортеры газа в ЕС осуществляют свои поставки на внешнюю границу первой входной зоны.
Модель REKK (пусть и с оговоркой: «гипотетически») предусматривает, что все продажи российского газа будут теперь осуществляться в рамках этого сценария в первой пограничной стране ЕС после пересечения российским газом границы ЕС. При этом в опубликованном описании модели допускается, что транзитные поставки в ЕС через Украину с востока (из России) более не осуществляются, а странами входа российского газа по долгосрочным экспортным газовым контрактам (ДСЭГК) на территорию ЕС являются Германия, Польша или Болгария. При этом «газ, предназначенный сегодня для Австрии, Франции, Венгрии и Италии, будет поначалу продан в Германии, контрактные объемы для Чехии, Нидерландов и Словакии – в Польше, а газ, поставляемый по Трансбалканскому газопроводу, будет вместо этого приходить в Болгарию через Турцию… как будто держатели контрактов продают все контрактные объемы в этих трех странах и позволяют тем самым трейдерам на спотовом рынке зарабатывать дальнейшими поставками газа внутрь континента».
В случае сохранения транзита российского газа через Украину после 2019 года изложенный в модели EGMM REKK подход предполагает перенос ПСП на российско-украинскую границу и дальнейший транзит через Украину уже силами западноевропейских компаний. Таким образом, модель REKK, выбранная ДЭЕК для обоснования «оптимального дизайна европейского рынка газа», не только принципиально меняет в период действия ДСЭГК местоположение ПСП для этих контрактов, перенося их на внешнюю границу ЕС (зоны применения законодательства ЕС), но меняет и саму контрактную структуру поставок, вводя в ее цепочку дополнительных посредников.
Понятно, что сценарий нереализуем на практике в одностороннем порядке – его претворение в жизнь не входит в зону суверенных полномочий стран ЕС и его институтов. Он вызвал много вопросов и нареканий со стороны участников рынка газа, принявших участие в заседании 26 июня в Брюсселе. Но данное предложение о переносе ПСП в российских ДСЭГК – это как минимум еще одна попытка в их длинном ряду, который на моей памяти начинается с принятием Второго энергопакета ЕС (2003) и расширением ЕС (2004). Именно тогда началось систематическое давление на российские ДСЭГК, часть транспортных составляющих которых оказалась на территории ЕС, где как раз перед этим поменялись «правила игры».
Затем эта борьба продолжилась под лозунгами отказа от нефтяной (нефтепродуктовой) индексации. Причем в период до 2009 года, когда спрос на газ превышал его предложение в Европе, а цены на нефть в нулевые годы резко взлетели вверх и вместе с ними (через нефтепродуктовую привязку) цены на газ в российских ДСЭГК, в ЕС озвучивались лозунги сдерживания роста цен на газ как причина борьбы с такой индексацией. После 2009 года на рынке газа ЕС образовался избыток предложения – наряду с кризисным замедлением роста спроса в Европу пришел катарский СПГ, который был отторгнут в США из-за сланцевой революции и роста внутренней добычи газа, поэтому он был перенаправлен в ЕС. Контрактные цены на газ оставались высокими, поскольку нефтяные цены восстановились после провала во второй половине 2008 года и оставались на уровне свыше 100 долл. за баррель до 2014 года. Спотовые же, наоборот, резко провалились вниз – результат избытка предложения. Плюс к этому (так совпало) вступил в силу Третий энергопакет ЕС. Поэтому борьба против нефтепродуктовой индексации велась в это время уже под лозунгами отказа от ДСЭГК и повсеместного перехода к спотовой торговле в ЕС или как минимум перевода ценообразования в ДСЭГК на привязку к споту – в целях снижения контрактных цен на газ.
Сценарий нацелен на снижение уровня рыночной концентрации в ЕС за счет расширения трубопроводной инфраструктуры для доставки СПГ из существующих приемных терминалов на границе ЕС внутрь ЕС к основным потребителям/ПСП, запитываемым сегодня преимущественно поставками из России (см. рис.). Этот сценарий имеет двойную мотивировку. Получается, что в нынешнем виде Quo Vadis фактически нацелено на обоснование замены в ЕС более дешевого российского трубопроводного газа, на пути которого в ЕС предлагается создать дополнительные барьеры, более дорогим СПГ из США. Сценарии Quo Vadis хорошо коррелируются с содержанием расширенных антироссийских санкций США, препятствующих созданию обходящих Украину газопроводов, но ведут не к повышению, а к снижению «уровня благосостояния ЕС». Похоже, сценарии проекта выстроены не в интересах ЕС, а в интересах США.
Попытка вытеснения более дешевых российских поставок на периферию расширенного ЕС и замещение их более дорогим американским СПГ вписывается в ведущуюся в настоящее время политическую дискуссию, развернутую в международных СМИ антироссийскую кампанию по широкому фронту, а скорее всего является одним из ее ожидаемых результатов. Причем эта борьба за европейский рынок для американского СПГ началась не в 2016 году, когда США запустили экспорт СПГ, а существенно раньше, когда пришедший поначалу (в 2009 году) на рынок ЕС предназначавшийся для США катарский СПГ после аварии на АЭС «Фукусима» в Японии (2011) в 2012–2013 годах переориентировался на этот ставший еще более премиальным рынок СПГ и загрузка европейских терминалов СПГ рухнула резко вниз, уменьшившись практически вдвое – с почти 50% до чуть более 20%. И уж точно эта борьба США за европейский рынок газа обострилась с падением цен на нефть в 2014 году, когда, по многочисленным расчетам, американский СПГ стал здесь, безусловно, неконкурентоспособен против российского газа, особенно после девальвации рубля. И вновь увеличить загрузку европейских приемных терминалов СПГ (повысить их привлекательность для экспортеров) может только рост оптовых цен газа в ЕС, ибо механизм ценообразования на американский СПГ не дает возможности ожидать существенного снижения его цен при доставке потребителю.
Автор в течение долгого времени пытается привлечь внимание к тому, что борьба ЕС, США и Украины как за сохранение широкомасштабного транзита российского газа через Украину в ЕС, так и против инициированных Россией обходящих Украину трубопроводов с севера («Северный поток – 1 и 2») и с юга (сначала «Южный», теперь «Турецкий поток») – все это звенья одной цепи, инициированные в значительной степени стремлением США своими и чужими руками расчистить площадку для американского СПГ в Европе. Теперь же вроде бы наконец это понимание становится постепенно общим местом, особенно после вступления в силу 2 августа 2017 года закона об этих новых американских антироссийских санкциях.
Итак, это совсем не трансатлантическая солидарность с ЕС и тем более с Украиной, что как бы явствует из дипломатической и политической риторики США, а всего лишь попытка прагматического решения внутренних американских экономических проблем. А именно: облегчение внешнеэкономической экспансии американского СПГ путем выстраивания административных барьеров на путях более дешевого российского сетевого газа в Европу, недопущение появления более прямых и менее затратных путей для последнего на рынок ЕС. Цель – повышение конкурентоспособности СПГ США в Европе (но если не получается выигрывать в честной конкурентной борьбе, то надо «насыпать битого стекла в кроссовки конкуренту») и создание тем самым новых рабочих мест и защита и расширение бизнеса в самих США.
Наиболее выпукло и неприкрыто этот тезис артикулирован в тексте упомянутого американского санкционного закона от 2 августа 2017 года, причем в статье 257 «Энергетическая безопасность Украины». Ее завершающий пункт 10 гласит, что «правительство США должно уделять первостепенное внимание экспорту американских энергоресурсов с целью создания новых рабочих мест в США, помощи союзникам и партнерам США и укрепления внешней политики США». Пунктом 9 в статье 257 стоит также прямое противодействие строительству «Северного потока – 2», «принимая во внимание его пагубное влияние на энергобезопасность ЕС, развитие рынка в Центральной и Восточной Европе и энергетические реформы на Украине». Раздел 232 целиком посвящен противодействию развития экспортно ориентированных трубопроводов в Российской Федерации.
Трамп заявил при этом, что «США никогда не будут использовать энергию для оказания давления на ваши страны, и мы не позволим это делать другим. США твердо привержены открытым, справедливым и конкурентным рынкам для глобальной энергетической торговли. Америка будет верным и заслуживающим доверия партнером в экспорте наших высококачественных и (внимание! – А.К.) недорогих энергоресурсов… и я надеюсь, что вы используете это в своих интересах, приобретая эти энергоресурсы».
Но в ходе пресс-конференции с президентом Польши А. Дудой в тот же день президент США обронил те самые ключевые для понимания ситуации с американским СПГ в Европе слова. Трамп повторил, что «Америка готова помочь Польше и другим европейским странам диверсифицировать энергетические поставки, чтобы вы никогда не чувствовали себя заложниками в руках одного поставщика». Затем он поздравил Польшу с приходом первого танкера с американским СПГ и сказал, что «таких кораблей будет еще много». И произнес те самые ключевые слова: «Возможно, цены немного подрастут, но это ничего».
Итак, за удовольствие надо платить: хотите диверсифицироваться – уйти от зависимости от России к поставкам СПГ из США – заплатите «страховую премию». Правда, Трамп не сказал при этом, что эта «страховая премия» необходима самим США, чтобы их СПГ мог быть конкурентоспособным на европейском рынке.
Некоторые специалисты считают, что в рамках «Инициативы трех морей» Польша усиленно проталкивает создание некой федерации государств на территории между Балтийским, Адриатическим и Черным морями под своим лидерством. Один из чешских дипломатов сравнил ее с «великодержавной концепцией Пилсудского», той самой идеей «Междуморья», которую в межвоенный период воспринимали как «проявление польского империализма». Нынешний проект Варшава рассматривает как противовес французско-немецкому доминированию в европейской политике. А потому присутствие Трампа на саммите «Инициативы трех морей» в Варшаве видится не иначе как подтверждение значимости Польши в регионе.
Но есть специалисты, которые считают, что это и есть истинная цель США. Основатель и директор ведущей американской частной разведывательно-аналитической компании в области геополитики Strategic Forecasting Inc. (STRATFOR), которую в США называют «теневым ЦРУ», Дж. Фридман в своем выступлении в Чикагском совете по глобальным делам разъяснил, что конечная цель США заключается в строительстве «Междуморья» – территории между Балтийским и Черным морями, «концепцию которого придумал еще Пилсудский». Для США, по словам Фридмана, «первая цель – не допустить, чтобы немецкий капитал и немецкие технологии соединились с русскими природными ресурсами и рабочей силой в непобедимую комбинацию… США работают над этим уже целый век… Козырь США, бьющий такую комбинацию, – линия разграничения между Прибалтикой и Черным морем». Строительство такого «вала» (см. рис.), если верить Фридману, для Вашингтона куда важнее, чем борьба с исламским радикализмом, который докладчик назвал «проблемой, но не существенной угрозой для США». В отличие от объединения России и Германии, которые, действуя вместе, становятся, по Фридману, «единственной силой, представляющей для США существенную угрозу». Создать «санитарный кордон», как определил американские задачи Фридман, вокруг России, с помощью которого можно будет держать в дальнейшем на коротком поводке Германию и весь Евросоюз».
И вот в эту идею очередного «санитарного кордона» вокруг России (напомню, что первый «санитарный кордон» выстраивали вокруг Советской России в начале 1920-х годов по «линии Керзона»), похоже, замечательно вписывается «интеллектуальное упражнение» в виде предпринимаемого ДЭЕК проекта Quo Vadis в его нынешнем предварительном наборе модельных сценариев, который, похоже, остается неизменным и в окончательном варианте. Они де-факто предусматривают заполнение зоны «Междуморья» поставками американского СПГ вместо вытесняемого оттуда путем изменения системы регулирования российского сетевого газа в ЕС и создания для него административно-экономическими методами дополнительных барьеров на пути в Европу. Правда, «возможно, цены немного подрастут, но это ничего». А «рост благосостояния ЕС», видимо, будет рассчитываться в Quo Vadis без учета этого компонента.
