База любой военной теории должна быть как можно шире[1]
Б. Гарт, военный теоретик
СВО России на Украине 2022 года стала серьезным испытанием эффективности существующей национальной, экономической, социальной и военной стратегий и концепций[2], существовавших в России, а также её военной доктрины[3] и стратегического планирования, всего механизма государственного управления, обеспечения развития страны и национальной безопасности. Их реализация проходила в кризисных условиях, когда искусственные наслоения и ошибки сказывались особенно болезненно. Прежде всего, естественно, в ходе собственно реализации СВО. Так, замораживание 300 млрд. долл. ЗВР страны в самом начале СВО – пример не только концептуального бессилия финансовых властей, но и подтверждение ошибочной финансово-экономической стратегии ЦБ и Минфина[4].
Зависимость микроэлектроники страны от импорта – не просто пример неспособности Минпромторга организовать импортозамещение, но и качественные недостатки в промышленной стратегии, которые частично были признаны только в июне 2022 года, что, впрочем, не повлияло на быстрое изменение в отраслях ОПК[5]. В сентябре 2022 года В.В. Путин констатировал, что «Организациям ОПК необходимо в самые кратчайшие сроки обеспечить поставку требуемого вооружения и техники в войска, средства поражения. Необходимо решить и проблему своевременного и полного обеспечения предприятий ОПК отечественными комплектующими, деталями, узлами и материалами. Сфера ОПК - это как раз та область, где все программы импортозамещения должны быть безусловно реализованы. Где-то в других местах это не так важно и не так существенно, да и не нужно на самом деле, нам стопроцентного импортозамещения не нужно. А здесь нужно. Поэтому необходимо в кратчайший период нарастить производственные возможности, максимально загрузить оборудование, оптимизировать технологические циклы и, не снижая качества, сократить при этом сроки производства»[6].
Поэтому очень полезно попытаться хотя бы коротко рассмотреть основные вероятные последствия для этих областей, полученные в результате такого «стресс-теста». Тем более, что весь 2022 год в стране, прежде всего в СМИ, но также в научных коллективах эта тема ежедневно бурно обсуждалась в самых разных аспектах.
Очень трудно, если вообще возможно, провести точный количественный анализ эффективности стратегии хотя бы потому, что далеко не всякая военная победа (или поражение) равнозначны политической, а, тем более, национальной победе. Далеко не всякое государственное и национальной управление с точки зрения их эффективности точно измеряется неким количеством критериев[7], в частности, в России такую попытку предприняли авторы Концерна ВКО «Алмаз-Антей», которые попытались предложить набор количественных критериев (на мой взгляд, спорных и условных, но, тем не менее, дающих возможность) дать некую оценку эффективности власти (государственного управления), где итог выражался в сопоставлении положительных и отрицательных критериев порядка 30 укрупненных критериев – «устойчивости международного положения» до «доступности качественного образования и медицины» («+» и «–»). Примечательно, что на третьем месте был размещен критерий «наличие стратегии развития», который также был оценен как «–» и «+». У авторов работы количество плюсов и минусов оказалось поровну, что позволило им сделать вывод о том, что «нет необходимости в радикальной смене власти», но «существует потребность её совершенствования»[8].
Общее правило, на мой взгляд, таково: любая эффективная военная стратегия (в том числе российская, которая стала предметом многочисленных обсуждений в РФ в 2020–2022 годах) становится таковой, когда, она, во-первых, основывается на максимально широком теоретическом и историческом фундаменте (и здесь гениальный Б.Л. Гарт прав), а, во-вторых, максимально быстро учитывает изменения, которые происходят в результате практических действий потому, что ни одна действующая стратегия не может повторять предыдущие[9]. В этом смысле военная стратегия стала прямым отражением ситуации с национальной стратегией развития и безопасности, которая формально существовала в качестве СНБ РФ с 2021 года, но неизбежно претерпела серьезные изменения в 2022 году.
Иными словами, любая стратегия должна иметь фундаментальную и прикладную взаимосочетаемые основы, чтобы быть эффективной. Но ни первого, ни второго в России к 2022 году не было, точнее, – методологическая основа СНБ, созданная к 2021 году, была очень далека от политической практики, которая руководствовалась принципом ручного управления, а военная стратегия – продолжением советской стратегии, основанной на опыте Второй мировой войны и частично локальных войнах последних лет. Достаточно напомнить о «неожиданно» замороженных 300 млрд. долларов ЗВР, «незаконченном» (а кое где и не начатом) импортозамещении, наконец о плане СВО, который очень многое не предусматривал и не учитывал (хотя времени и средств на его подготовку было отпущено, как говорят, немало), в частности, «плана Б» проведения операции на Украине.
Лично я многократно выступал на разного рода авторитетных круглых столах, которые активно в те годы организовывала ВАГШ, с проблемой серийности и массовости в промышленном производстве ВВСТ, не раз и не два выступая в СМИ против тезиса о готовности ВС РФ в плане «как капусту порубаем» и «шапками закидаем», что, естественно, не находило поддержки у тех, кто услужливо доказывал, что мы «впереди планеты всей».
Тем не менее, ОПК и ВС РФ удивительно быстро стали исправлять просчеты, допущенные в СП (прежде всего, в закупке ВВСТ и организации ВС), что внесло оптимизм в оценку будущего качества управления. Но отнюдь не избавила от необходимости поговорить об этом подробнее.
Так, СП в СНБ и, соответственно, военная доктрина, которая не успевала корректироваться в соответствии с изменениями в СНБ, была скорее традиционным отражением представлений о войне периода СССР, чем современных реалий[10]. Доминировали либо представления о «Большой войне», либо опыт локальных войн, которые, как оказалось, стали бесполезны припланировании крупного регионального военного конфликта с участием развитых государств.
Между тем, есть одна общая и принципиально очень важная закономерность определения эффективности стратегии, о которой справедливо говорил Б.Л. Гарт, а именно: «на протяжении всей истории человечества результаты войны редко бывали эффективны, если действия были настолько непрямые, чтобы захватить противника врасплох…. (подч. А.П.). В стратегии самый длинный обходной путь часто является кратчайшим путем к цели»[11]. Эта особенность стратегии, которую можно назвать «универсальная асимметричность» действий, принципиально важна потому, что действия России в политике, экономике и СВО демонстрировали абсолютно противоположное – «частичную симметричность ответных действий», которые, как правило, всегда опаздывали, и, во-вторых, всегда были недостаточны. Как в политике, дипломатии, экономике, так и в военной области.
Во многом это объяснялось слабостью развития политической и военной науки в России, откровенным игнорированием её рекомендаций, приспособлением к западной парадигме и системе ценностей, сложившейся в последние десятилетия. В том числе и малочисленностью и непрофессионализмом исследователей, что проявилось, например, в малочисленности профессиональных концепций. Прежний либерально-западнический клан РАН и университетов успели приспособиться к реалиям рыночной экономики и западной системе ценностей, не случайно в своем большинстве отказавшись поддержать СВО. Неформально он получил поддержку и части правящей элиты страны.
Соответственно, процесс разработки новых национально ориентированных концепций, которые и составляют в своей совокупности основу стратегия и доктрин, был фактически разрушен. Напомню, что все стратегии и доктрины РФ готовились группами либералов на основе субъективных (часто просто срисованных на Западе концепций) под руководством начальников ВШЭ и РАГСА, а также аппаратов Минэкономразвития и Минфина. Их главная особенность – приоритет макроэкономической стабильности в ущерб развитию, – которая периодически заканчивалась кризисом и стагнацией, а в худшем случае – нарастающим отставанием. Простой пример: отставание в развитие микроэлектроники, которое стало катастрофичным, не смотря на все формальные попытки исполнительной власти исправить ситуацию. Они закончились тем, что в сентябре 2022 года в очередной раз была принята уточненная (пересмотренная) концепция развития микроэлектроники. Минпромторг подготовил обновленную концепцию государственной политики по развитию российской микроэлектроники до 2030 года.
Отмечается, что в проекте "Основ государственной политики РФ в области развития электронной промышленности на период до 2030 года и дальнейшую перспективу" зафиксированы ключевые проблемы отрасли: технологическое отставание от мирового уровня на 10–15 лет, зависимость от зарубежных технологий и материалов, острый кадровый дефицит, нехватка производственных мощностей, низкая инвестиционная привлекательность отрасли. Также обращается внимание на такие проблемы, как трудности с освоением технологических процессов ниже 180 нм, невозможность обеспечить рынок необходимой электроникой и высокая стоимость производства компонентов в России.
Для исправления ситуации Минпромторг предлагает участникам рынка… «координировать исследования в области передовых технологий, увеличить мощности в том числе за счет освоения производства микроэлектроники с современными топологическими нормами, создать отрасль электронного машиностроения и отказаться от иностранных архитектур при проектировании электроники». Реализации этих инициатив должен поспособствовать упрощенный доступ производителей к грантам, субсидиям и кредитам на льготных условиях. По замыслу Минпромторга, меры поддержки будут осуществляться до 2030 года, в дальнейшем российская микроэлектроника начнет экспансию на международные рынки[12].
Особенно широкое распространение такая практика получила в нарождавшейся в России политической науке. И не только политологии (и многочисленных, часто искусственных, смежных дисциплинах), но и в целом в социальных науках, в которых неизбежно отражались эти новации. В частности, в военной истории, всеобщей и российской истории, политической социологии и т.д. На практике это привело к тому, что после начала СВО значительное число ученых и преподавателей-гуманитариев откровенно выступили против, более того, многие даже публично, а другая часть заняла позицию идеологического и политического саботажа. Фактически это означало, что в России сформировалась оппозиция курсу на защиту национальных интересов и системы ценностей.
Это произошло, прежде всего, потому, что большинство гуманитарной элиты, воспитанной в духе Горбачева-Ельцина, стало формировать и наиболее широкий спектр концепций, которые, как правило, не отражали национальных интересов страны. Важно напомнить, что «Концепция», как документ стратегического целеполагания, разрабатывается в том случае, если система концептуальных взглядов и управления на данном направлении обеспечения национальной безопасности или социально-экономического развития еще не сформирована. В дальнейшем на смену концепции приходят доктрины и стратегии. Именно на этой стадии все разумные предложения, которые были изначально альтернативны либеральной парадигме, не допускались к продвижению и глушились. Между тем, субъективные смелые подходы были крайне необходимы как в военной науке и военном искусстве, так и в политической науке, но ориентированные на фундаментальной системе национальных ценностей и интересов.
Особенности СВО требовали ограничения не только информации о состоянии ВС, но и особенностях применения ВВСТ. В то же время ограниченные, полузакрытые, дискуссии в среде профессионалов продолжались, в частности в ВАГШ, но не влияли на СП в ВС.
Так, например, не получила в эти десятилетия развития дискуссии о роли ВДВ и особенностях развития Сухопутных войск, в частности, ПВО и штурмовых подразделениях, что отразилось в ходе СВО на Украине. Уже в процессе возникли многочисленные вопросы об облике ВДВ вообще, и то, в каком виде они применяются в наших войнах. В частности, о том устарело ли само по себе парашютное десантирование, как способ ввода сил в сражение или вступления в бой, это вопрос, относящийся к облику ВДВ вообще. Как и баланс между парашютными (если они нужны) и десантно-штурмовыми войсками на вертолётах, облик десантируемых боевых машин, если они нужны и так далее, правильно ли иметь эти войска в таких количествах, в которых они есть, и потом применять их как обычные механизированные части, что делать, когда десантников надо задействовать как обычные наземные части и так далее – это другой вопрос, и он будет рассматриваться с других позиций.
В 2022 году по итогам участия ВДВ в СВО в открытой печати были сформулированы вопросы, ответы на которые уже позволят нам определить именно облик будущих десантных войск[13].
1. Есть ли смысл в парашютном десантировании вообще? Какими силами? В каком составе десантируемых войск? Куда, зачем и в каких обстоятельствах? Можно ли отказаться от него в пользу высадки с вертолётов?
2. После ответа на первый вопрос – какими должны быть штаты ВДВ? Почему?
3. После ответа на второй вопрос – какой должна быть бронетехника ВДВ? Почему?
4. Нужна ли в ВДВ не десантируемая техника? Зачем?
5. Как должны соотноситься между собой численность ВДВ и военно-транспортной авиации? Важный вопрос, который обходят теоретики: что первично – численность ВДВ или ВТА?
6. Где и против какого противника эти войска должны применяться? При выполнении каких условий?
7. Какими системами оружия в принципе должен быть вооружён десант? Включая средства ПВО?
8. Как поделить человеческие ресурсы между ВДВ и СВ?
Похожая ситуация сложилась в ОПК, где на примере лидера – Коломенского машиностроительного завода (КМЗ) можно привести иллюстрацию всего хода процесса не только внедрения в войска ОТРК «Искандер», но и его развития в ОПК РФ. Как вспоминают его участники, «В 2006 году сдали на вооружение ОТРК «Искандер-М» и оказались в ситуации, что развернуть его не получалось, – раскрывает неизвестные факты генконструктор Кашин. – Ситуация была обидная. В самые сложные годы, когда финансы на разработку выделяли по копейке, КБМ эту работу выполнило. Когда наступило время значительно лучшее, произошёл ступор. Раньше заказы на вооружение на серийных заводах размещало Миноборонпром. Но теперь его не стало. В результате технику для первой ракетной бригады собирали около шести лет». Для перевооружения армии требовалось выпускать в 4–5 раз больше, чем позволяли мощности объединения». Как вспоминает Кашин, «заключение договора в 2011 году сопровождалось негативными публикациями в прессе, письмами в Минобороны за подписью авторитетных военачальников. Требовалось сдавать по две бригады в год. Писали, что КБМ работа не под силу. Но задачу выполнили». После такого рассказа начинаешь понимать, почему в КБМ так гордятся, что ни на день за все семь лет выполнения контракта не сорвали график поставки техники в войска.
В 2014-м сдало на вооружение модернизированный самоходный ПТРК «Штурм-СМ», в 2015-м – ПЗРК «Верба», за ним – «Кинжал», в 2021-м – лёгкую многоцелевую ракету «изделие 305» и другие[14].
Ситуация в КМЗ удивительно точно отображает положение во всем ОПК и в СП ВС.
Провалы на концептуальном уровне, преодоленные с помощью самоотверженности и талантов отдельных начальников ВС и ОПК прямо отражались на уровне СП и Стратегии. Напомню, что Стратегия должна содержать общий анализ и оценки, целевые параметры, этапы их достижения, механизм реализации, также набор показателей, позволяющий оценить ход реализации целевых установок. Национальная стратегия, если она эффективна, становится важнейшим условием реализации успешной политики, частью которой становится военная доктрина и военная стратегия. Иными словами, военная стратегия, а, тем более, стратегия развития ВС и ОПК, – производная часть эффективной национальной стратегии и политики национальной безопасности.
Неудачных примеров стратегий – вербальных и нормативных – в российской истории немало. Удачных – почти нет. Так, например, решением заседания Совета Безопасности Российской Федерации в свое время в декабре 2006 года Правительству РФ было поручено подготовить долгосрочную стратегию развития Дальнего Востока и Забайкалья. М.Е. Фрадков, занимавший в тот период пост Председателя Правительства Российской Федерации, на заседании кабинета министров объявил о своем решении выделить 50 млн. рублей какой-то фирме, которая должна была разработать проект указанной стратегии. Заданный ему представителем аппарата Совета Безопасности РФ вопрос о том, правильно ли поручать какой-то частной фирме готовить целеполагания для Правительства, к сожалению, повис в воздухе. Деньги все равно были выделены, потом к ним прибавили еще 200 млн. рублей, но стратегия в тот период так и не была подготовлена. Это было сделано лишь в 2009 году, уже при правительстве В.В. Путина.
В тот период действительно расплодилось достаточно много жуликов, которые под копирку и за немалые деньги готовили стратегии развития регионов и отдельных отраслей. «Либеральная тусовка» превратила эту деятельность в объект заработков. Сегодня эта порочная практика в основном уже преодолена.
Сложнее всего обстоит дело с таким понятием как «доктрина», в особенности если речь идет об уровне национальной и военной доктрины страны, где правящая элита давно использует тактику избегать обсуждений. Еще со времен Б. Ельцина, который странно отреагировал на требования общества о национальной стратегии поручением своему помощнику Г. Сатарову «разработать и доложить».
Доктрина представляет собой совокупность официальных взглядов на основные положения, отражающие характер государственной деятельности в рамках отдельного направления обеспечения национальной безопасности. Она также содержит цели и направления государственной деятельности, оценку возможных рисков, вызовов и угроз, задачи по достижению поставленных целей, а также порядок использования политических, дипломатических, организационных и иных инструментов при проведении государственной политики в данной предметной области. Формат доктрины позволяет уйти от указания мер, механизмов и этапов достижения поставленных целей, ресурсного обеспечения и инструментария оценки хода реализации документа. Доктрина традиционно касается силового блока.
Исходя из изложенного, следует признать, что основной документ целеполагания во внешнеполитической области – Концепция внешней политики Российской Федерации – уже не соответствует требованиям, предъявляемым к такого рода документам Положением о порядке разработки, экспертизы и корректировки документов стратегического планирования в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации, мониторинга и контроля их реализации[15].
Как уже отмечалось выше, с точки зрения методологии стратегического планирования концепция является первичным документом стратегического целеполагания, назначение которой состоит прежде всего в том, чтобы выстроить управляемую систему. В дальнейшем на смену концепции приходят стратегии и доктрины. Кстати, действующая редакция Концепции внешней политики Российской Федерации уже содержит в себе разделы, присущие доктрине или стратегии – «II. Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» и «III. Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем».
При этом стратегия должна конкретные целевые параметры и, желательно, этапы их достижения, а также оценочный аппарат, позволяющий оценить текущее состояние национальной безопасности в рассматриваемой области и ход реализации целевых установок. Учитывая, что в области внешней политики и международных отношений практически невозможно установить конкретные количественные целевые параметры целевых установок и оценки ситуации, оптимальной формой базового документа стратегического целеполагания на внешнеполитическом направлении обеспечения национальной безопасности могла бы стать Доктрина внешней политики России как документа стратегического целеуказания, утверждаемого Президентом Российской Федерации.
Доктрина представляет собой совокупность официальных взглядов на основные положения и базовые принципы, отражающие характер государственной деятельности в рамках отдельного направления обеспечения национальной безопасности. Она содержит оценку возможных рисков, вызовов и угроз, цели и направления государственной деятельности, задачи по достижению поставленных целей, а также порядок использования политических, дипломатических, организационных и иных инструментов при проведении государственной политики в данной предметной области. Формат доктрины позволяет уйти от указания мер, механизмов и этапов достижения поставленных целей, ресурсного обеспечения, целевых показателей и инструментария оценки хода реализации документа.
При необходимости в дальнейшем можно было бы сформировать по приоритетным направлениям внешней политики основы государственной политики, также утверждаемые Президентом РФ, например Основы госполитики на постсоветском пространстве, в ШОС и БРИКС и т. д. Формат основ дал бы возможность более эффективно реализовывать меры государственной внешней политики на приоритетных направлениях с необходимым организационным, информационным, кадровым и финансовым обеспечением.
Основы государственной политики. Форма прямого стратегического целеполагания Президента РФ для системного решения новых долгосрочных комплексных задач развития и обеспечения национальной безопасности. Формат основ дает возможность сформулировать целостную государственную политику на конкретном направлении, входящим в ведение нескольких федеральных органов исполнительной власти и затрагивающим несколько субъектов федерации, определить порядок межведомственного взаимодействия с необходимым организационным, информационным, кадровым и финансовым обеспечением. Примерами могут служить Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания, Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года, Основы государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 года и др.[16]
Новацией последних лет являются майские указы 2012, 2018, 2020 годов, содержащие набор стратегических целей развития и укрепления национальной безопасности, поручений Правительству Российской Федерации на новый срок президентских полномочий. Очевидно, что существует политическая необходимость формирования стратегического целеполагания на новый электоральный цикл. Важно, чтобы эти директивные акты органично вписывались в систему стратегического планирования, опирались на единую систему исходных данных, придавая системность и последовательность развитию стратегического планирования на основе единства целеполагания.
Порядок реализации стратегического целеполагания отражается в программно-целевых документах. К документам стратегического планирования, разрабатываемым в рамках планирования и программирования на федеральном уровне, относятся:
а) основные направления деятельности Правительства Российской Федерации, единый план по достижению национальных целей развития Российской Федерации; в частности, соответствующие указы президента России. Так, в октябре 2022 года был принят именно такой указ[17].
б) государственные программы Российской Федерации, государственная программа вооружения и национальные проекты[18].
В настоящее время в Российской Федерации действует 41 государственная программа. В стадии разработки находятся 3 госпрограммы, еще одна госпрограмма утверждена Указом Президента России. Также приняты 12 национальных проектов.
Однако эти программы не соответствуют ни стратегическим национальным приоритетам, установленным Стратегией национальной безопасности РФ, ни национальным проектам. И те, и другие, как правило, шире секторов, охваченных госпрограммами.
________________________________________
[1] Лиддл Гарт Бэзил. Стратегия непрямых действий. М.: АСТ, 2018, с. 23.
[2] Концепция – зд.: в СП, как правило, достаточно субъективный комплекс взглядов на что-либо, связанных между собой и образующих некую единую систему. Пример: «Концепция социально-экономического развития РФ 2008 г», представляющая собой «взгляд» МЭРа того периода.
[3] Доктрина (официальная) – зд.: система официально принятых теоретических и методологических взглядов, т.е. условное понятие, представляющее собой совокупность теоретических представлений о целях, принципах и правовых формах политики (стратегии).
[4] Подберезкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (СС. 365-376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.)/ под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ.- М.: Издательский дом «УМЦ», 2022.- 544 с
[5] Средства защиты российской идентичности: монография / О.В. Боброва, А.И. Подберезкин.- Подольск: ПФОП, 2022.- 416 с.
[6] Встреча Президента России с руководителями предприятий оборонно-промышленного комплекса./ ВПК, 23.09.2022 / https://vpk.name/news/633534_vstrecha_prezidenta_rossii_s_rukovoditelyami_predpriyatii_oboronno-promyshlennogo_kompleksa.html
[7] Многие институты в мире, прежде всего, международные пытаются разработать подобные критерии и ввести их в практический оборот в качестве самых разных показателей и индикаторов. См., например: Индикаторы мирового развития: монография/ коллектив авторов под ред. Л.М. Капицы. 3-е изд., перераб и доп. М.: КНОРУС, 2021. 556 с.
[8] Становление, развитие и совершенствование власти в России: монография / А.А. Голованов. М.: ООО «Айти Сервис», 202, с. 99.
[9] К сожалению, российская военная наука повторяет во многом ошибки советской, разделяя искусственно фундаментальную и прикладную составляющие. См.: Даниленко И. Классика всегда актуальна. В кн.: Стратегия в трудах военных классиков. М.: Издательский дом «Финансовый контроль», 2003, с. 15.
[10] Военная доктрина, как официальный документ, должна пересматриваться в соответствии с новой редакцией СНБ, в частности, утвержденной указом президента РФ №400 3 июля 2021 года, чего ни в тот году, ни в 2022 не произошло (как не происходило и до этого).
[11] Лиддл Гарт Бэзил. Стратегия непрямых действий. М.: АСТ, 2018, с. 24.
[12] Минпромторг подготовил обновленную стратегию развития микроэлектроники / Коммерсант, 14.09.2022 / https://ria.ru/20220913/mikroelektronika-1816373659.html
[13] Реформа ВДВ в свете опыта боев на Украине и предшествующих войн / Военное обозрение, 13.09.2022 / https://dzen.ru/media/topwar.ru/reforma-vdv-v-svete-opyta-boev-na-ukraine-i-predshestvuiuscih-voin-631fdbc18cc36e66cdc88d98?&
[14] Ушакова В. Генеральный конструктор ракетных комплексов // Красная Звезда, 14, сентября, 2022 / http://redstar.ru/generalnyj-konstruktor-vysokotochnyh-raketnyh-kompleksov/
[15] Положение о порядке разработки, экспертизы и корректировки документов стратегического планирования в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации, мониторинга и контроля их реализации. Утверждено Президентом Российской Федерации Пр-1180 от 15.06.2015.
[16] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022. 332 с
[17] Путин В.В. Указ президента № 756 «О мерах, осуществляемых в субъектах Российской Федерации, в связи с Указом Президента от 19 октября 2022 года».// http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202210190003?index=0&rangeSize=1
[18] Указ Президента РФ от 08.11.2021 N 633 «Об утверждении Основ государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации».
