О перспективах демократической традиции в европейской культуре: побеждает подлейший

Покушение 9 мая 2021г. на президента союзного государства на параде Победы в Минске, запланированное спецслужбами США[1] - страны-участницы антигитлеровской коалиции, могло стать переломным в дебатах о пересмотре итогов Второй мировой войны и переходе к политике «жесткой силы», ставящей мир перед перспективой смены войны «холодной» на войну «горячую». Организации насильственных переворотов – активная составляющая инструментария Соединенных Штатов, апробированная в разных точках планеты, естественна для администрации, пришедшей к власти путем бесконечных нарушений и фальсификаций, во время выборов которой произошло действительно невиданное - лишение права на свободу слова действующего главы государства и главнокомандующего ядерной державы.

Подсчеты голосов, как известно, выявили наличие почти двух миллионов «мертвых душ», использованных заморскими «чичиковыми» против Д. Трампа, указывая неуемным искателям российской угрозы на наличие «русского следа» в победе Дж. Байдена, глубины которого уходят к шедевру отечественной литературы XIX в.  Такая неразборчивость в выборе средств достижения власти не оставляет места сомнениям относительно выбора средств как во внешней, так и внутренней политики.

Символичные дата и место покушения на президента Белоруссии напоминают о перестановках нового хозяина Белого дома в Овальном кабинете, в результате которых напротив рабочего стола Дж. Байдена оказался портрет Ф. Рузвельта, послуживший поводом для оптимистических прогнозов относительного будущего курса. Однако реальная политика показала, что действующий президент готов обнулить достижения великого предшественника.

 

 

В чем проблема?

В глобальной угрозе легализации методов боев без правил при достижении власти любой ценой, выступающей катализатором в процессе стимулирования борьбы «всех против всех», чреватой гибелью цивилизации. [2]

 

 

Проблема исторических параллелей

Современные политические реалии свидетельствуют, что пандемия коронавируса, пополнившая в 2019г. список глобальных угроз, требующих консолидации интеллектуального и морального потенциала человечества, не только не объединила, но послужила нарастанию противоречий, послужив катализатором обострения базовой проблемы – социальной несправедливости, подтолкнувшей знатоков прошлого к поиску исторических аналогий.  Название романа Дж. Стейнбека «Гроздья гнева», отражающее реалии эпохи великой депрессии, отмеченной накалом социальной, расовой, а также проблем президентской власти и патологической жадности собственников, действительно выглядит не менее справедливым применительно не только к событиям современных Соединённых Штатов, но всех государств, принявших политическую систему светоча демократии в качестве эталона для подражания. Однако проведение исторических параллелей, позволившее экспертам сравнивать сложившуюся ситуацию с 30-ми годами прошлого века,[3]  не заменяет значимости установления причинно-следственных связей, необходимых для решения проблемы.

   Выявление причин коллапса демократии XXIв. продемонстрированной миру и во время борьбы с пандемией, и во время последних президентских выборов в США, предполагает открытие исторической перспективы, но не к ХХ в. н.э., а к истокам политической традиции античного полиса, на наследной связи с которой настаивают апологеты европейской демократии, возникшей в результате политического кризиса VII в. до н.э.

 

 

  Бои без правил в борьбе за власть у истоков демократической традиции

Древность практики боев без правил в целях захвата власти, за коими мир наблюдал во время последних президентских выборов в США, подтверждается событиями 640-х гг. до н.э., инициированными не низами общества, а представителями знатных родов, создавшими прецедент, получившим названия «Килоновой смуты», «Килоновой скверны» или «Килонова греха».

 Главный герой судьбоносного события - победитель олимпийских игр Килон, уверенный в поддержке народа, захватил Акрополь в великий праздник Зевса. Однако ожидания аристократа не оправдались и мятеж был обречен на участь штриха в истории Древней Греции, если бы не святотатство Мегакла из рода Алкмеонидов. Руководя осадой, нелид предложил сдаться обреченным на голодную смерть воинам, пообещав честный суд. Однако, когда изможденные, не способные к сопротивлению люди, привязанные для защиты к статуе Афины, покинули убежище, архонт приказал убить их, как и молящихся о пощаде у алтаря бессмертной покровительнице города.  

Совершенное святотатство для верующего сознания виделось  преступлением, вызвавшим  гнев олимпийцев, навлекших беды на полис: «Уже с давнего времени месть богов преследовала афинян за то, что прибегших к храму Минервы сообщников Килона архонт Мегакл убедил предстать перед судом».[4]          

 

Проблема выбора общественного устройства

Пандемия послужила в XXIв. катализатором глобализации проблемы смены парадигмы развития, выводящей цивилизацию с траектории, ведущей к катастрофе. Катализатором политического кризиса на родине демократии послужило кощунственное убийство, которое для VII в. до н.э. было еще грехом, а не оправданным целью средством. Аристотель подтверждает, что: «После этого в течение долгого времени происходили раздоры между знатью и народом. Надо иметь в виду, что вообще государственный строй был олигархический, но главное было то, что бедные находились в порабощении не только сами, но также и дети и жены».[5]Поэтому, согласно Плутарху: «Когда Килонова смута кончилась и «проклятые»…уже ушли из Аттики, у афинян возобновился старый спор о государственном строе». [6]  

Глубина общественного раскола и политическая активность вступивших в дискуссию подтверждается признанием: «Население разделилось на несколько партий по числу различных территорий в Аттике. Диакрии более всех были сторонниками демократии; главными сторонниками олигархии были педиэи; третьи, паралы, желали какого-то среднего, смешанного государственного строя, и не давали ни той, ни другой партии взять верх». [7]

 

 

Гроздья гнева у истоков античной демократии

Социальное расслоение и полное бесправие большинства  вызвали первый у истоков европейской культуры политический кризис, подтвержденный письменными источниками, среди которых «Афинская полития» Аристотеля и «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, писавшего: «Поскольку неравенство между бедными и богатыми дошло тогда, так сказать, до высшей точки, государство находилось в чрезвычайно опасном положении: казалось, оно сможет устоять, а смуты прекратятся только в том случае, если возникнет тирания. Весь простой народ был в долгу у богатых: одни обрабатывали землю, платя богатым шестую часть урожая; их называли «гектеморами» и «фетами»; другие брали у богатых в долг деньги под залог тела; их заимодавцы имели право обратить в рабство; при этом одни оставались рабами на родине, других продавали на чужбину».[8]  Историк утверждает, что «многие вынуждены были продавать даже собственных детей (никакой закон не воспрещал этого) и бежать из отечества из-за жестокости заимодавцев».[9]

О перспективе социального взрыва, чреватого взаимным уничтожения демоса и аристократии, наличие готовых к решительным действиям, свидетельствует другой фрагмент: «Но огромное большинство, и к тому же люди большой физической силы, собирались и уговаривали друг друга не оставаться равнодушными зрителями, а выбрать себе одного вожака, надежного человека и освободить должников, пропустивших срок уплаты, а землю переделить и совершенно изменить государственный строй».[10] 

 

 

Проблема выбора лидера

   Выборы архонта-эпонима в древних Афинах VI в. до н. э., положивших начало традиции, называемой демократической, представляют особый интерес в контексте глобализации проблемы власти, отличающей ХХI в. от проблемы власти 30-х гг. ХХ в., давших Америке Т. Рузвельта, что подтверждается чередой поражающих мировую общественность исходов избирательных компаний разных стран, выбравших путь, проторенный древними эллинами. Это касается не только победы актера на Украине, вышедшего в президенты с телеэкрана и не способного управлять государством, что вполне оправдано стремлением заморских партнеров к культивированию управляемой элиты. Проекты, подобные Х. Гуайдо в Венесуэле, применили и на постсоветском пространстве с аналогичными персонажами, желающими попробовать себя во власти в лице С. Тихановской в Белоруссии, и мошенника А. Навального в России. [11]

   Достаточно неожиданной была и победа в США не имеющего политического опыта бизнесмена Д. Трампа, которого предпочла коллегия выборщиков получившей большинство голосов избирателей Х. Клинтон с ее непомерной жаждой крови. Результаты  выборов 45-го президента померкли на фоне скандальной победы Дж. Байдена, продемонстрировавшего миру проблемы при подписи уже первых заранее подготовленных документов.[12]Стремление навязывания в качестве лидера оппозиции в России откровенного убожества вполне оправдано стремлением ослабления врага №1.  Однако изобилие прецедентов, ранее достойных «банановых республик», вошедших в 2020г. в арсенал борьбы за власть великой ядерной державы, подтверждают отсутствие случайности, но указывают на проявление устойчивой тенденции, направленной на ослабление государства и президентской власти в целях полного подчинения общества интересам меньшинства.

 

«Каждый народ достоин своего правителя»: проблема ответственности за выбор власти

Признание Сократа первым в списке претендентов на авторство цитаты,[13] представленной выше, подтверждает актуализацию в Древней Греции и проблемы власти,  и проблемы ответственности народа, выбирающего эту власть, не утративших значимости применительно к другим эпохам, но прежде зазвучавших в политическом наследии античного полиса.

  Проблемой лидера в Аттике VI в. до н.э. были  равно озадачены и радикально настроенное большинство, решительно требовавшее смены общественного строя, и «наиболее рассудительные люди в Афинах»,[14]пришедшие к выводу «что Солон, – пожалуй, единственный человек, за которым нет никакой вины, который не является сообщником богатых в их преступлениях и в то же время не угнетен нуждою, как бедные, стали просить его взять в свои руки государственные дела и положить конец раздорам».[15] Аристотель уточняет, что будущий архонт относился «по состоянию же и по складу своей жизни — к средним». [16]

 

 

 

Проблема диалога в условиях политического кризиса

Признание единственности достойного кандидата указывает на степень деградации элиты, озабоченной сохранением привилегий и обогащением любой ценой, а не благом Отечества. Кроме того, отсутствие претендентов, готовых вступить в открытое соперничество в борьбе за власть, подтверждает отсутствие уверенности политических оппонентов в способности добиться успеха в этих условиях, предпочитающих получение необходимых результатов эксплуатацией авторитета лидера, признанного большинством.

 Заряд здравомыслия при выборе архонта в условиях политического кризиса, тем не менее, подтверждается и позицией не имеющих собственного видения относительно   будущего государства,  о чем Плутарх писал: «Равным образом, многие не примыкавшие ни к одной из сторон граждане, видя непреодолимую трудность проведения реформ на основе только здравого рассудка и закона, не возражали против вручения верховной власти одному лицу, отличающемуся честностью и рассудительностью».[17] 

Заслугой афинян было желание сохранить волю к диалогу,  стремление поиска вызывающего безусловное одобрение народа, провоцировать который опасались, хотя древние были вооружены скромнее,  нежели американцы, начавшие массово скупать оружие после победы Дж. Байдена, [18] назвавшего сторонников  политического оппонента «внутренними террористами».[19]

 

 

Причины выбора Солона  

Источники, сохранившие фрагменты выступлений Солона, облаченных в стихотворную форму, подтверждают, что отсутствие родовой спеси, столь свойственной аристократии, уважение к труду – единственному достойному источнику богатства, способствовало раскрытию не только политического, полководческого и поэтического, но и коммерческого таланта, проявлению которого способствовало и разорение отца, не оставившего сыну наследства.

Социальное расслоение и обнищание большинства - гарант  обострения раздражения общества к жажде наживы, что подтверждается и нашумевшей попыткой стимулирования скандала вокруг несуществующей в реальности собственности президента В.В. Путина в Геленджике[20] Поэтому не вызывает сомнений одобрение демоса отношения к  богатству Солона, не на жадность, а расточительность которого указывал Плутарх:[21] 

Люблю богатство я и золотом прельщаюсь;
Несправедливостью стяжать его гнушаюсь.
Напрасно тщишься ты неправдой пробресть:
Несправедливого богов постигнет месть.[22]

 

Проблема элиты: подлое сословие или избранные?

Поэтическое наследие Солона засвидетельствовало актуализацию проблемы взаимообусловленности смены ценностей и смены элиты, социальная значимость которой определялась не обладанием моральных достоинств и служением Отечеству, а материальным достатком. Позиция политика отражала отношение большинства, отдавшего свой голос при избрании нового архонта. В названном контексте показателен фрагмент с размышлениями о природе богатства называющих себя избранными, зазвучавшей ранее в произведениях Гесиода, источником которого становится не труд и доблесть, а подлость:

Мно­гие низ­кие люди бога­ты, а доб­рый бед­не­ет;
Мы же не будем менять доб­лесть на денег мешок;
Ведь доб­ро­де­тель все­гда у нас оста­ет­ся, а день­ги
Этот сего­дня имел, зав­тра полу­чит дру­гой.[23]

Характеристика новой элиты отражает принципиальное различие понимания   архонтом термина «подлые люди», появившегося в социальной терминологии средневековой Европы и России XVIII−начале XIX в.в. применительно уже к низшим сословиям,«обретающихся в наймах и чёрных работах», т. е.«нерегулярных» граждан, не входивших в состав мещанства».[24]Согласно В.И. Далю: «Подлый» – человек из черни, «темного, низкого рода-племени, из рабов, холопов, крепостного сословья»[25]

 Превращение богатства в удел лишенных нравственного иммунитета обусловлена становлением элиты, источником благополучия которой стало «держание» -  владение и фактическое обладание с правом распоряжения различными формами государственного имущества, в том числе и земли. Поэтому заключительные строки: «Этот сего­дня имел, зав­тра полу­чит дру­гой», - носили буквальный смысл в Древней Греции, т.к. «само название земельных участков происходило от слова "жребий" (клерос) - т.е. участок, полученный от общины в результате жеребьевки». [26]Отсюда стремление любой ценой, в том числе и ценой тирании, вывести право собственности из плоскости случая, зависящего от переменчивой удачи выпадения жребия, в закрепленное законом право.

 

Потомок царского рода у истоков демократической традиции

 Труды Гомера и Гесиода подтверждают, что проблема отцов и детей была известна Древней Греции. Изменение концепции справедливости, проходившее в Эгеиде на стыке эпох, привело к кризису института семьи, художественная иллюстрация которого   в VIII—VII в.в. до н. э представлена древнегреческим мифом в отношениях бессмертных. Кровное родство и родовая принадлежность, тем не менее, относились к разряду значимых и в Аттике периода архаики, и последующие эпохи.

 Согласно Аристотелю: «По происхождению и по известности Солон принадлежал к первым людям в государстве».[27] Политика для вошедшего в список «семи мудрецов» была семейным ремеслом, не позволявшим довольствоваться лишь делом, обеспечивающим собственное благополучие. На наследное благородство указывали античные авторы: «Отец Солона, как повествует Гермипп, уменьшил свое имение щедростью и деяниями человеколюбивыми».[28]

В отличие от изгнанных после килоновой смуты Алкмеонидов, ведущих происхождение от мифологического героя - правнука Нестора, царя Пилоса и участника Троянской войны, аристократический род, к которому относился архонт, был основан реальной личностью  - последним афинским царем Кодром,[29]избранным старейшинами, отдавшими предпочтение чужаку в условиях чрезвычайной опасности вторжения дорийцев, чей не мифический героизм засвидетельствован историей.

Выбор ахейского аристократа, пришедшего из захваченного Пелопоннеса, подтверждает приверженность Афин XI в. до н. э. политической традиции, о которой Полибий писал: «Нигде в такой степени и с такою строгою последовательностью, как в государственном устройстве ахеян, не были осуществлены равенство, свобода112 и вообще истинное народоправство… ибо имело двоякую надежнейшую опору в равенстве и милосердии113. Устройство это должно почитать источником и причиною того, что пелопоннесцы объединились и создали нынешнее благосостояние114. Такие начала и упомянутые здесь особенности государственного строя были у ахеян издавна, что можно доказать многими свидетельствами».  [30]

Подвиг Кодра, остановившего дорийцев, не сумевших покорить Аттику в XI в. до н. э., имел судьбоносное значение для полиса, избежавшего участи территорий, захваченных пришельцами, власть которых форсировала бы процесс социального расслоения и усиления позиций аристократии в древней Пеласгии. Однако политические реалии VI в. до н. э., которые привели к избранию его потомка «примирителем и законодателем», [31] подтверждают, что пять веков спустя стремление к абсолютной власти занимало всю Древней Греции, не исключая и земель, населенных коренными народами, вне зависимости от непосредственного влияния чужаков.

 

 Проблема сильной власти в условиях кризиса

  Попытка Килона подтвердила, что Аттика также оказалась перед угрозой тирании    и окончательного порабощения народа. Сторонники этого политического сценария рассчитывали на использование амбиций нового архонта для достижение собственных целей. Популярность Солона в условиях кризиса, стимулирующего запрос общества на сильную власть, действительно, открывала реальную перспективу возможности тирании  в 592-91 гг. до н.э., на мирное установление которой надеялись аристократы, подтверждая, «что и до издания законов слава его была велика»[32]

Колоссальное давление, которое оказывали на архонта влиятельные друзья, засвидетельствовано Плутархом: «Более всех упрекали его …, что он страшился имени «тирании», как будто эта власть добродетелью правителя не превращается в царскую».[33]

В качестве примеров, достойных подражания, они приводили наделение полномочиями тиранов Тиннонда в Эвбее и в Митилене. Не обошлось и без откровенных обвинений в глупости не способного воспользоваться удобной ситуацией:

Не должно мудрым счесть Солона, ни великим. Бесценный дар богов отрекся он принять. Корысть богатая хоть в сеть ему попалась, Но вытащить ее на берег он не смог..[34]

 

«Тирания есть прекрасная страна,.. не имеющая выходов»[35]

Историк указывает на непоколебимость главы государства, считавшего, «что тирания есть прекрасная страна, .. не имеющая выходов».[36] Отказ от диктаторской власти стал предметом особой гордости политика:

Что я отчество драгое пощадил,
Отверг тираннску власть, насильство кровожадно
И славе прежней я своей не изменил?
Я не стыжусь сего! Горжуся тем стократно.
И в том уверен я, что славою своей
Превысил ныне всех в подсолнечной людей. [37]

 Свидетельство Аристотеля: «Но раньше законодательства он произвел отмену долгов»,[38]- подтверждает озабоченность кодрида не властными амбициями, а необходимостью  принятия чрезвычайных мер, способных предотвратить социальный взрыв.

 Плутарх следующим образом представил оценку Солоном действий, направленных на снятие социальной напряженности, представленных в поэзии архонта: «Хвалится в них тем, что «снял поставленные всюду знаки заложенных полей; оные до того находились в неволе, и он сделал их свободными;… другим, в отечестве своем преданным жестокой участи рабства, возвратил свободу».[39]

 Не менее значимым для восстановления мира и стабильности в обществе представляется решение, о котором «в тринадцатой таблице Солона, в восьмом законе сказано: «Объявленным бесчестными до управления Солонова будет возвращена честь, кроме тех, кто Ареопагом, эфетами или царями в пританее осужден за смертоубийство или за искание неограниченной власти и был в изгнании при постановлении этого закона».[40]

 

 

Базовый принцип конституции Солона: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут».[41]

 Евпатридам выбор потомственного аристократа виделся шансом сохранения привилегий и законодательного обеспечения прав. Признание автора конституции подтверждает озабоченность защитой избранных:

Так­же поду­мал о тех я, кто силу имел и богат­ст­вом
Сла­вил­ся, — чтоб ника­ких им не чини­лось обид.
Встал я, могу­чим щитом сво­им тех и дру­гих при­кры­вая,
И нико­му побеж­дать не дал непра­во дру­гих.[42]

 

 Владеющие силой и богатством, тем не менее, не скрывали разочарования, т.к. ждали не щит, возведенный между зарвавшимися аристократами и разъяренным демосом, а гарантий абсолютной власти. Вместо этого благородные утратила привилегии, поскольку   социальный статус отныне определялся не древностью рода, а имущественным положением. Очевидно, правитель был озабочен стимулированием того, что сейчас называется социальной ответственностью элиты, в целях повышения эффективности хозяйственной деятельности, поэтому: «Ценз основывался не на размерах капитала, а на ежегодном доходе, выраженном в объеме сельскохозяйственной продукции – зерна, масла и вина».[43]

 

 

Античный образец прогрессивного налогообложения: освобождение бедных от налоговой нагрузки

Богатые, которых прежде «он озлобил уничтожением долговых обязательств»,[44] наряду с законодательным обеспечением прав собственности, получили и то, что способно заставить вздрогнуть и современных отечественных олигархов, пользующихся не ведомой для  древнегреческих коллег возможностью ухода в офшоры, а именно: античный образец прогрессивного налогообложения, предусматривающий переложение налоговой нагрузки на имущие сословия в зависимости от состояния: пентакосиомедимнов -  самых состоятельных граждан, гиппеев или всадников, а также зевгитов - наиболее многочисленное представительство граждан, состояние которых колебалось от 150 до 200 медимнов.

 Законодатель освободил от налогов четвертое сословие – фетов: мелких землевладельцев, арендаторов, подёнщиков, батраков и городской бедноты,[45] ежегодный доход  которой «был приблизительно в 60 раз меньше дохода пятисотмедимника».[46]Таким образом, конституция предполагала не просто обеспечение роста привилегий, а ответственности перед Отечеством, возрастающей  с увеличением дохода и состояния.

   Налоговое законодательство основателя афинской рабовладельческой демократии VI в. до н. э., дополнившее сисахфию, освободившую беднейшее сословие от долгового рабства, выглядит особенно впечатляюще на фоне налогового законодательства Р Ф III тыс. н. э.  и дискуссий вокруг аналогичной проблемы,[47] тем более показательных с учетом данных о выведении из страны 4,3 трлн рублей Российскими компаниями только в 2019г. -   первый год пандемии, озвученных премьером М.В. Мишустиным в отчете о работе правительства в Госдуме РФ 12 мая 2021г.[48] Не вызывает сомнений, что названные компании,[49] ежегодно выводящие за рубеж колоссальные средства, полученные за счет эксплуатации населения и природных ресурсов, не подлежат регистрации как действующие в интересах иностранных государств, на которые работают эти деньги.

 

 

 

Целенаправленное лимитирование прав демоса

Солон отменил все законы Драконта, в том числе и закон, в соответствии с которым гражданские права были предоставлены лишь тем, кто мог приобрести себе тяжелое вооружение.[50]  Стремление стимулировать политическую активность и сохранить условия диалога, необходимого для стабилизации общества, подтверждается принятием закона, вызывающего удивление исследователей, о котором Плутарх писал: «Видя, что в государстве часто происходят смуты, а из граждан некоторые по беспечности мирятся со всем, что бы ни происходило, Солон издал относительно их особый закон: «Кто во время смуты в государстве не станет с оружием в руках ни за тех, ни за других, тот предается бесчестию и лишается гражданских прав».[51]

 Однако целенаправленное стремление лимитирования прав большинства и сохранения привилегий меньшинства засвидетельствовано признанием самого законодателя:

Народу дал я столько власти,
Довольно сколько для него.
Ему не придал лишней части;
Не отнял силы ничего.[52]

 

Механизм сдерживания власти народа

Избрание Солона положило конец практики назначения архонта ареопагом и определило начало изменения статуса народного собрания, в котором принимали участие все афиняне, достигшие 20 лет. В соответствии с новой конституцией, именно народному собранию принадлежала верховная власть в государстве, о чем Аристотель писал: «И действительно, раз народ владычествует в голосовании, он становится властелином государства».[53]

При этом учреждение Совета четырехсот, должного определять повестку и проекты решений проблем, выносимых на экклесию, свидетельствует о целенаправленном ограничении власти народного собрания. Плутарх, объясняя это нововведение, писал: «Приметя в народе надменность и гордость по причине уничтожения долгов, составил он другой совет, избрав из каждого колена, которых было четыре, по сто человек, и определил, чтобы никакое дело не было предложено в Народном собрании без предварительного рассмотрения в этом совете. Верховному же совету предоставил надзор надо всем и охранение законов — в той надежде, что республика двумя советами, как двумя надежными якорями, утвержденная, менее будет колеблема и народ более успокоится».[54]

Проведенные реформы, таким образом, свидетельствуют о допущенном преувеличении в утверждении законотворца: «Я издавал законы в духе равенства худородных и высокородных, руководствуясь единой справедливостью для всех».[55]

 

Отношение современников к реформам

Согласно Плутарху: «Солон не угодил ни той, ни другой стороне: богатых он озлобил уничтожением долговых обязательств, а бедных – еще больше – тем, что не произвел передела земли, на который они надеялись, и, по примеру Ликурга, не установил полного равенства жизненных условий».[56]

Свидетельство античного автора представляет особый интерес в контексте различий путей поиска нового общественного устройства, представленного не только Афинами, но и Спартой, даже с учетом признания: «О законодателе Ликурге не можем сказать вообще ничего, что бы не было подвержено сомнению».[57]

Успех правителя Лаконии он объясняет не только выдающимися волевыми   качествами, позволившими утверждать, что законодатель был потомком сына самого Зевса – «Геракла в одиннадцатом колене, был царем в Спарте много лет, пользовался большим уважением, имел друзей и власть, которая отлично служила ему в исполнении задуманных им перемен в государственном строе».[58]Прямое родство с Громовержцем  оправдывало то, что в отличие от Солона, «он действовал больше насильственными мерами, чем убеждением, так что ему даже выбили глаз. Таким путем он осуществил реформу, самую важную для блага отечества и единодушия граждан, – чтобы в государстве не было ни бедных, ни богатых».[59]

  Значимым представляется указание на наличие элиты, поддержавшей лидера и озабоченной судьбой Отечества, а не использованием его авторитета для удовлетворения собственных амбиций. Плутарх, объясняя ограниченность реформ архонта Афин по сравнению с опытом царя Спарты, писал: «Солон своим государственным устройством не мог достигнуть этой цели, потому что он был человеком из народа и среднего состояния. Однако он сделал все, что мог, в пределах бывшей у него власти, руководясь только желанием иметь также и доверие сограждан».[60]

 

 

 

 

Древняя Греция - культура безмолвствующего большинства

 Понимание цености опыта поиска политического устройства, отвечающего запросам общества, предполагает необходимость учитывать, что титул культуры безмолвствующего большинства, присвоенный европейскому средневековью,[61] безусловно применим и к Древней Греции VI в. до н.э.   Наследие Гомера, жизнь и творчество которого совпадают с временными пределами эпохи, известной в истории как культурный переворот VIII-V в.в. до н.э., подтверждает, что кульминация процесса превращения большинства античной цивилизации в безмолвствующее приходится именно на начало периода, названного Э. Ренаном «греческим чудом».

 Достаточно обратиться к текстам Илиады,[62] пестрящей сравнениями народа с лишенной разума стихией, не способной не просто к членораздельной речи, но возможности мыслить:

- Рек и ахейцы вскричали ужасно: подобно как волны
Вопят при бреге высоком...[63]
Или:
-Бросился паки народ...
С воплем: подобно как волны кипящего шумного моря.[64]

Отношение к соотечественникам, как непритязательной рабочей силе, лишенной воли, предельно выразительно в сравнении с роем пчел:

-Народы же реяли к сонму,
Словно как пчелы из горных пещер вылетают роями.[65]

 

 

Проблема не естественного социального отбора

Ограничение интеллектуальных способностей человека в результате ставки на узкую специализации в процессе общественного разделения труда, который привел к созданию феномена сословнообусловленного разума, изначально носил не преднамеренный характер, оправданный скромными возможностями ушедших эпох. Древнегреческий эпос позволяет определить временные пределы превращения власти и государства в инструментарий целенаправленного не естественного социального отбора.

Знаменитая сцена с Ферсетом, который «меж безмолвными каркал один, празднословный»,[66]как известно, используется специалистами в качестве подтверждения глубины истоков проблемы свободы слова, также построена на демонстрации презрения  к народу:

Если ж кого-либо шумного он находил меж народа,

Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью:

«Смолкни, несчастный, воссядь и других совещания слушай,

Боле почтенных, как ты! Невоинственный муж и бессильный.[67]

Не менее интересен этот фрагмент в контексте проблемы обоснования справедливости права сильного, погубившего античную цивилизацию и по сей день определяющего судьбу человечества, впервые прозвучавшую в грозной речи гомеровского Агамемнона.

События VI в. до н.э., поставившие полис перед тем, что сейчас называется угрозой утраты суверенитета, стали результатом реализации концепции справедливости права сильного, вызвавшей цепную реакцию перезагрузки концепций права, закона, образования, семьи и человека. В итоге, большинство, причисленное героем Эллады VIII в.в. до н.э. к невоинственным и бессильным, оказалось перед реальной перспективой рабства.

 Показательно выглядит обещанное Ферсету изгнание из общества за критику власти – наказание, обрекавшее преступника на верную гибель.  Правотворчество Драконта 621г. до н. э., известное как написанное кровью, зафиксировало произошедшие изменения и в концепции социальности, и в мировосприятии древних, нашедшие отражение в смене высшей меры наказания, каковой стала не изгнание, а смертная казнь. Государство не только перестало быть гарантом жизни и безопасности граждан, но угрожало смертью каждому, нарушающему законы, охраняющие права и собственность элиты. 

Массовый отток населения, вынужденного покинуть Родину, засвидетельствован Плутархом, писавшим о чрезвычайных мерах Солона, направленных на возвращение соотечественников: «Из заложенных граждан одних возвратил в отечество из страны чуждые, забывших уже природный язык свой, блуждавших по разным землям».[68]

 

Опыт альтернативных общественных устройств в Древней Греции

Наличие опыта альтернативных общественных устройств, представленных Афинами в VI в. до н.э. и Спартой в IХ в. до н.э.., обусловлено поиском социальности на стыке эпох отказа древних от справедливости равных и становления миропорядка, основанного на утверждении справедливости права сильного. Избирательное отношение к наследию прошлого привело к намеренной идеализации политической традиции античного полиса, оставив в тени правителя Лаконии.

 Источники не дают повода сомневаться относительно помыслов потомка   метателя грома и молний об участии простых смертных в политике. Позиция отличалась от Солона значительно большей категоричностью, о чем Плутарх писал: «Во всенародном собрании никому не позволялось предлагать своего мнения; народ имел только власть принимать или отвергать то, что было предлагаемо царями и геронтами. Когда впоследствии народ начал то прибавлять к их мнениям, то ограничивать и тем превращал и портил оные, тогда цари Полидор и Феопомп прибавили к ретре следующее: «Если народ изберет худшее, то старейшины и цари могут отстать от собрания», то есть не утверждать принятого народом мнения и распустить собрание народа, превращающего и отвергающего лучшие советы».[69]Таким образом, афинский архонт, проводя политическую реформу, использовал схему, апробированную спартанским коллегой, а затем продолженную Новым светом введением института выборщиков, по сей день решающих исход избирательных компаний США.

  Для Ликурга политика - наследное ремесло вождей, поэтому его реформа была направлена не на преодоление отчуждения большинства от политики, а на ограничение царской власти, в узурпации которой правитель видел главную опасность. С этой целью был создан институт геронтов: «Это самое учреждение, по словам Платона, умеряя излишество власти царей и сделавшись ей равносильным, было виной спасения и успокоения государства, которое, находясь всегда в волнении, склонялось то на сторону царей, делая власть их насильственной, то на сторону народа и народоправления. Власть геронтов, будучи поставлена в середине и, подобно некоей тяжести, содержа обе стороны в равновесии, сохраняла порядок в безопасном и незыблемом состоянии».[70]

 

«Самое отважное» Ликургово постановление

Назвав решение о проведении политической реформы главным, Плутарх признает, что «самое отважное» Ликургово постановление «есть разделение земель», предпринятое в целях решения проблемы социального расслоения в условиях, когда: «Неравенство состояний было черезвычайное. Город наполнен был людьми недостаточными, не имевшими никакой собственности, между тем как все богатство стекалось к немногим гражданам. Ликург, желая изгнать надменность, зависть, обман, роскошь и гораздо древнейшие и большие недуги, каковы суть богатство и бедность[24], склонил сограждан учинить свои земли общими, снова разделить их и жить в равенстве состояний между собой, отдавая преимущество лишь добродетелям, не полагая другой разности и другого несходства между людьми, кроме того, что отличает хулу за гнусные дела от похвалы за великие подвиги».[71]

 

Начало практики насильственного устранения власти

Пример Ликурга, которому чудом удалось избежать смерти, отделавшись подбитым глазом, представляется показательным в контексте реакции президента РФ В.В. Путина на готовящееся покушение на А.Г. Лукашенко: «Можно иметь любую точку зрения по поводу политики Президента Белоруссии Лукашенко Александра Григорьевича. Но практика организации госпереворотов, планов политических убийств, в том числе и высших должностных лиц, – ну это уже слишком, все границы перешли уже».[72]

Судьба правителя Спарты, представившего древнейший опыт попытки решить проблему восстановления социальной справедливости, подтверждает, что социальная несправедливость определила начало практики насильственного устранения властной элиты, проводящей политику в интересах государства, а не имущего меньшинства. Отсюда «странности» поведения украинского коллеги президента Белоруссии, решившим, «по-пацански», что предпочтительнее все же оставаться трупом политическим.

 Внимание древних историков к созданному в Лаконии прецеденту указывает, что для политических реалий IХ в. до н.э. попытка столь радикального решения проблемы смены неугодной меньшинству власти было, действительно, «уже слишком». Однако, не смотря на колоссальные усилия, реформы Ликурга, направленные на укрощение амбиций собственников, были бессильны остановить маховик исторического процесса, обеспечив лишь короткий антракт в затянувшемся действе эпохи бесправия, память о которой сохранилась благодаря трудам античных авторов, заметивших, что «после него олигархия казалась еще весьма неумеренной, неограниченной и необузданной».[73]

Миф о дамокловом мече о призрачности власти и благополучия сидящих на троне. подтверждает, что в конце V в. до н. э. правители Древней Греции уже не имели иллюзий относительно пределов возможностей в принятии политических решений, которых, впрочем, уже не имел наделенный чрезвычайными полномочиями афинский архонт VI в. до н. э. 

 

 

Открытие перспектива социального роста

Политическое наследие Солона свидетельствует о более глубоком, нежели у Ликурга, понимании природы социальной несправедливости и роли в возникновении неравенства того, что принято называть субъективным фактором. Это подтверждается не только ограничением привилегий потомков древних родов, обусловленным необходимостью создания элиты, равно способной как защитить от внешнего врага, так и обеспечить материальное благополучие Отечества, что нашло отражение в системе налогообложения кодрида.  

  Открывая перспективу социального роста, правотворец предусматривал возможность перехода из одного сословия в другое. Принятая мера позволяет предположить, что проблема социального неравенства занимала его не меньше коллеги тремя веками раннее. Принадлежность к среднему состоянию, а также практика выступлений на публику с целью привлечения внимания к собственным политическим воззрениям свидетельствуют о знании как разрушительного, так и созидательного потенциала народа.

 Эксперимент Ликурга продемонстрировал невозможность отмены социальной несправедливости лишь отважным постановления правителя даже, если он потомок сына верховного бога Олимпа. Мудрый правитель Афин избрал более долгий, рассчитанный на перспективу, путь. Поэтому в целях преодоления социального неравенства была создана система образования, справедливо причисляемая к выдающимся достижениям творцов античной цивилизации.

 

Проблема элитарного образования античного полиса

Проблема деморализации общества – непременная сопутствующая социального расслоения, подтверждается замыслом «улучшить нравы, сделать честность и справедливость основными началами семейного быта и всех отношении между людьми. Солон желал, чтобы законы не только ограждали общество от насилия, но и очищали душу людей от дурных мыслей и желаний; потому он с большою заботливостью установил правила воспитания».[74]

Инструментом достижения поставленной цели стало образование, бывшее исключительной привилегией евпатридов до реформы архонта, в соответствии с которой все дети граждан, независимо от сословной принадлежности и материального положения родителей, должны были учиться гимнастике, музыке и поэзия в целях духовного и физического развития личности.

 Значимость образования для государства подчеркивалась введением в обязанность Ареопага наблюдение «за тем, чтоб отцы предоставляли детям, опекуны сиротам благо этого воспитания».[75] Таким образом, законотворец надеялся реализовать идею всеобщего элитарного образования, должного решить проблему пропасти между «благородными» и «худородными».

Элитарное образование древней Эллады, предполагавшее обязательное изучение произведений Гомера, тексты которого были настольными книгами при воспитании потомственной аристократии, стало достоянием всех граждан, обусловив вживление в массовое общественное сознание ценностей и стереотипов поведения героев и бессмертных олимпийцев, лишенных нравственного иммунитета. Таким образом, использование трудов легендарного поэта, определившего содержание ценностной матрицы поколений, не могло стать «вернейшим средством наполнить воображение благородными мыслями, вложить в душевную жизнь гармонию и порядок, на влечении к которому основываются все гражданские добродетели, возбудить в сердце благоговение к богам, развить в человеке благородный, возвышенные стремления».[76]

Реформа образования привела к противоположному результату, превратив просвещение в инструмент программирования социального неравенства и деморализации общества, губительной для любой цивилизации. Казнь Сократа в 399 гг. до н. э. за распространение развращающих молодежь этических учений подтверждает эффективность концепции воспитания античного полиса, ранее апробированной на потомках благородных родов, политика которых привела к кризису VII в. до н. э. 

 

Выводы

Признание кризиса политической традиции, унаследованной от древних греков, прозвучавшее при констатации неспособности Евросоюза договориться об отмене прав интеллектуальной собственности на вакцины от covid-19 в ответ на призыв Всемирной организации здравоохранения, воспринятой народами как SOS, символично совпало  с Днем Победы в Великой Отечественной войне 9 мая 2021г. Заторможенность при объединении усилий, закономерном в обстоятельствах опасности вселенского масштаба, вполне сопоставима с позицией правительств этих государств, создавших в ХХ в. режим благоприятствования для триумфального шествия фашизма, стоившего жизни 71 170 000 человек.[77] Возможно, на этом фоне утраты от вируса прагматичным политикам, умеющим считать деньги, видятся не достаточно существенными для быстрого реагирования.

Сохранение живости реакции в принятии очередного пакета санкций против Российской Федерации на фоне глобальной угрозы и перспективы распада ЕС выглядит особенно впечатляюще. Анонсирование на 24–25 мая саммита европейских лидеров, на котором  назначена дискуссия по вопросам нашей страны наряду с обсуждением мер по противодействию распространению коронавируса и проблемы климатических изменений,[78] свидетельствует о неизменности приоритетов. Очевидно, элита просвещенной Европы глуха к призыву президента РФ В.В. Путина о совместной работе в целях повышения «роли государств в социально-экономической сфере на национальном уровне», требующего «большей ответственности, тесного межгосударственного взаимодействия и в вопросах глобальной повестки» ради создания «условий для достижения достойного уровня жизни каждого человека». [79] Западные партнеры  не готовы к решению базовой проблемы человечества – социальной справедливости. В сложившейся системе разделения обязанностей в новой холодной войне им отведена лишь функция перманентного выматывания признанного врага США. [80]

Однако, как говорил герой повести Б.Л. Васильева, на произведениях которого воспитывается отечественная элита: «Война — это ведь не просто кто кого перестреляет. Война — это кто кого передумает».[81]Обращение президента РФ В,В, Путина к Федеральному Собранию 21 апреля 2021 г,[82]и отчет премьера М.В. Мишустина в Государственной думе РФ 12 мая 2021г., свидетельствуют, что накал цивилизационного противостояния с дошедшими до «красной линии» оппонентами заставил отечественную элиту задуматься об интенсификации курса на опережающее импортозамещение не только применительно к экономике, но и совершенствованию политической системы в целях решение проблемы социальной несправедливости – дела, в котором нам не достичь взаимности с  партнерами, не заинтересованными в сильной и благополучной России.

 Замысел проведения конференции о будущем Европы, вновь подтвержденный 9 мая 2021г., предполагает участие «различных категорий и всех социальных уровней»,[83] напоминая решение, которое приняли у истоков демократической традиции «наиболее рассудительные люди в Афинах»,[84] но не ради спасения Отечества, а собственных привилегий.

[1] Спецслужбы США готовили покушение на Лукашенко...
fishki.net›…ssha…pokushenie…lukashenko…9-maja.html

[2] Сессия онлайн-форума «Давосская повестка дня 2021»
kremlin.ru›events/president/news/64938                                             

[3] Сессия онлайн-форума «Давосская повестка дня 2021»
kremlin.ru›events/president/news/64938