Вот сижу я, маленький еще совсем, худой такой, в нашей деревянной избе на окраине села, солнышко светит, а я зажмуриваюсь от удовольствия – еще бы, картошечку сушеную уплетаю за обе щеки, не каждый день такое лакомство попробуешь. Не тороплюсь поэтому, стараюсь распробовать лучше. Куда там современным чипсам и конфетам! Вот то была настоящая вкуснотища, после пустых супов да похлебки из крапивы. Я бы и сегодня не отказался ее снова попробовать, чтобы вспомнить вкус того «вчерашнего» детства.
Хорошо было, радоваться умели простым вещам, когда, казалось, радоваться и вовсе нечему. В 1941 началась Великая Отечественная война. В городах жилось несладко, а что говорить о селе? Хотя Бердяуш никогда не был глухим, забытым Богом местечком. Крупный железнодорожный узел, от которого четыре направления: на Челябинск, Уфу, Дружинино и Байкал расходились оживленные ветки путей. Здесь и сегодня тысяч пять жителей наберется, хотя молодежь, конечно, уезжает. А мы ничего – жили, радовались, вот так и росли, под звук стучащих колес, сигнальные гудки и дым из паровозных топок. Но это сейчас замечаешь такие детали, тогда привыкали, не замечали ни шума, ни дыма. О другом нужно было думать, как себя прокормить, как дожить до конца войны. У моих родителей уже было шестеро детей – три дочки и три сына, когда родился я. Зимой, 29 декабря. А в 1941-ом зима выдалась особенно морозной, суровой. Не знаю, как мать с отцом справлялись, а тут еще седьмой сын. Назвали меня Иваном. В деревнях тогда говорили, что седьмой сын в семье должен способностями к знахарству или чародейству обладать, поверье такое было. Может, и дала мне судьба немного умения да волшебства, только проявились они гораздо позже, и не в заговорах и приворотах, но в вещах более к жизни применимых. Хотя не будем забегать вперед.
В детстве волшебства в моей жизни было мало, жили бедно, есть было особенно нечего, шла война. Хотя я ее совсем не помню, сколько мне тогда было? Год-два-три? Остались только картинки из детских фантазий про железных птиц, которые, как мама тогда рассказывала, будут летать высоко-высоко в небе, ещё она говорила, что наступит время, когда небо будет опоясано железной проволокой, да про масло. - Мам, а куда мы идем? – я быстро семенил за мамой, едва поспевая, чтобы не отстать. - Масло сдавать, я же тебе говорила. - А куда мы будем его сдавать? - Не куда, а кому – налог это такой, на фронт. - А что такое налог? - Потом расскажу, пошли быстрее, а то не успеем. - А что такое фронт? Но мама уже быстро тащила меня за руку через железную дорогу на другую сторону, где жил, как я тогда думал, тот самый «налог на фронт», который очень любил масло. Сами масло мы не ели, только сдавали. Даже попробовать было нельзя. Помню, смотрел на этот небольшой кусочек на столе и представлял, какой он на вкус, но не трогал. Боялся я маму расстроить, знал, что масло это непросто родителям было достать.
Нас встретила приветливая женщина за прилавком. Она взяла мамин сверток, придирчиво осмотрела его, взвесила. - Все в порядке, спасибо вам. Спасибо от всех фронтовиков. - Ох, дело, конечно, нужное, только где ж наберешься этого масла? - Понимаю, но вы крепитесь, вот скоро война кончится, немец нам все это масло вернет, да еще и лишнего в придачу. Мама грустно усмехнулась, и мы пошли домой, а по дороге я все представлял, как я буду есть возвращенное масло и какое оно будет сладкое и вкусное. Маленький был, не понимал, зачем и кому мы с мамой эти свертки носили. Потом узнал, что для армии нашей поставки шли: провизия, одежда. Вот жителей и обязали налог платить маслом и другими продуктами в указанном количестве. Было трудно, но нужно было кормить наших воинов, чтобы они победили фашистов!
После войны работать, чтобы прокормиться, тоже приходилось в семье всем, и родителям, и нам, детям. Сколько помню себя после первого класса, всегда был при деле: то дров наколоть и привезти нужно, то воды принести, то в огороде помочь или сена заготовить. На покос тогда всей деревней собирались, от мала до велика. Никто не отлынивал, не прятался – не принято было. Да и работа случалась приятная. Помню, приехали мы с сестрой с дровами из леса, грязные все, перемазанные, уставшие, но довольные. Впервые сами дрова заготавливали. Сначала повалили стройную берёзу, затем поваленную березу пилили на шесть брёвнышек и в сани закатывали, положив две массивные палки одним концом упираться о землю, а другим на сани и, конечно, лошадью управляли смело, особенно когда в одном месте был переезд через железную дорогу. Подъём был крутой, да и проскочить нужно было быстро, пока нет поезда. Шлагбаума, конечно, не было. Мы с Верой, сестрёнкой, подвязывали под брюхо лошади колючий трос, так как лошадь была трусливая и перед горкой она обязательно попытается встать на дыбы и сломать оглоблю. А в тот момент надо было огреть хлыстом лошадь по заду и она, прыгнув на дыбы, укалывалась о трос и пулей пролетала это препятствие. Так старались, пока пилили, грузили, возились с тросом, что мозоли на руках натирали.
- Ну, привет, работнички! – отец сидел за столом и довольно улыбался. Много дров привезли? На всю зиму хватит? - Еще бы, ты на руки их посмотри! А ну марш мыться! – мама указала нам на корыто с водой. - Ну, что, брат, хочешь в лесу поработать? – отец лукаво мне подмигнул, а работал он в те времена лесником в местном лесничестве. - Сейчас? – руки предательски дрогнули. - Почему сейчас? Завтра утречком и отправишься. - Один? За дровами? Тятя, а если не справлюсь? - Справишься, будешь стадо пасти. - Работа «не бей лежачего», главное, чтоб не разбежались. - Справишься? Еще бы! Счастью не было предела. Лес я любил. Я знал в нем все лазы, деревья, тропинки – здесь можно было делать все, что душе пожелается. Никто не мешал, да и не смотрел вовсе. А я, словно почувствовав долгожданную свободу, лазил по деревьям, собирал ягоды, пил из родника чистую, студеную воду, слушал шум леса и пение птиц – хорошо было, вольготно. Правда, питался я, кроме этого, так: утром мне очередной хозяин коровы отдавал бутылку молока и несколько картофелин, иногда и кусочек хлеба.
Мне нравилось быть целыми днями на воздухе и пасти стадо. После обеда, когда солнце становилось в зенит, мы останавливались на отдых в лесочке, который обдувался ветром со всех сторон. Это было для того, чтобы оводы не кусались, да чтобы хитрые коровки не убежали домой. Где-то через часик стадо начинало шевелиться и двигаться по проторённому маршруту. И уже, когда солнце уходило за горизонт, и мы приближались к деревне, тогда нетерпеливые коровки бежали вприпрыжку к своим дворам, где их ожидало что-нибудь вкусненькое.
Отдельно хочу рассказать о том, как мы с сестрой ездили на пассажирском поезде в город Златоуст – город металлургов. Туда мы возили молоко в молочной фляге. Я по билету сажал сестру в вагон, а сам заходил с обратной стороны вагона и влезал между вагонами, а иногда на крышу вагона. Были случаи, за мной гонялись охранники, но безуспешно! В Златоусте я встречал сестру, и мы несли молоко на рынок. Всегда молоко раскупали хорошо! Но однажды молоко осталось, а рынок закрывался. Мы не могли вернуться домой с молоком, и стояли растерянные! Уже начинало темнеть, когда к нам подошла женщина, купила молока и сказала, что больше никого не будет. Она предложила переночевать у неё дома, а утром пройти по квартирам и всё молоко раскупят. Мы согласились, хотя беспокоились, что мама будет переживать, а сообщить ей не было возможности, так как тогда не было телефонов! Нам предложили искупаться в ванной. Это мы сделали впервые за всю прожитую жизнь. Затем нас накормили котлетками и уложили спать на такие белые простыни, каких мы никогда не видали. Утром мы успешно допродали молоко, которое ночью хозяйкой было поставлено в холодный подвал.Кстати, после службы в Армии я приезжал туда специально для того, чтобы найти эту женщину и сказать ей: Спасибо! Жаль, но это было безуспешно.
Затем мы успешно добрались до Бердяуша. Правда, мне пришлось добираться в товарном вагоне, но это у меня всегда получалось отлично, потому что мы с друзьями на товарниках постоянно курсировали, даже купаться на реку мы также добирались на проходящих поездах. Они возле нашего посёлка снижали скорость, поскольку здесь был крутой поворот, а доехав до пляжа, мы успешно спрыгивали. Ещё нужно вспомнить, как мы по вечерам, когда в огородах созревало всё, что съедобно, собирались на пригорке за селом и разбегались «душить козла». Это означало, что мы лазили в огороды и приносили, кто что «надушил». Я всегда ходил «душить» в огород к старшей сестре, Симе, так как на меня не лаяла ее собака, а у сестры были вкусные огурцы и стручковый горох. Затем мы дружно всё это поедали. Мне тогда было лет шесть.
ИванДульцев
