Говоря о будущих угрозах, следует принимать во внимание, что они не возникают «вдруг»[1]
А. Фролов, эксперт
Проблема применения (не применения) ЯО в ходе СВО стала одной из центральных проблем 2022-2023 годов не только в многочисленных СМИ, но и на политическом уровне. При этом её непосредственно связывают с проблемой стратегической стабильности, которая, как правило, трактуется по-разному. Прежде всего, в зависимости от планов военно-силового использования военной мощи. Стратегическая стабильность[2] (СС)[3], как состояние уверенного социально-экономического развития общества и государственных институтов в условиях военной безопасности, т.е. невозможности применения или угрозы применения военной силы.
Это развернутое и широкое определение, однако. имеет мало общего с привычной трактовкой «стратегической стабильности» как отсутствия возможности для безнаказанного применения ядерного оружия, а, тем более, невозможностью применения стратегических наступательных вооружений (СНВ), так или иначе связанных с переговорами по СНВ США и РФ.
На практике, в дипломатии «высшего уровня», однако, именно трактовка СС в контексте контроля над СНВ стала реальной повесткой дня для советско-американских и американо-российских переговоров. Это хорошо видно из совместного заявления Дж. Байдена и В.В. Путина 16 июня 2021 года в Женеве[4]: «Мы, Президент Российской Федерации В.В. Путин и Президент Соединенных Штатов Америки Дж. Р. Байден, отмечаем: Россия и США демонстрировали, что даже в периоды напряженности они способны добиться прогресса в реализации совместных целей по обеспечению предсказуемости в стратегической сфере, снижению рисков вооруженных конфликтов и угрозы ядерной войны.
Недавнее продление Договора о СНВ является свидетельством нашей приверженности контролю над ядерными вооружениями. Сегодня мы подтверждаем приверженность принципу, согласно которому в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна быть развязана.
Для достижения этих целей Россия и США в ближайшее время запустят комплексный двусторонний диалог по стратегической стабильности, который будет предметным и энергичным. Посредством такого диалога мы стремимся заложить основу будущего контроля над вооружениями и мер по снижению рисков».
Подобное расхождение отчетливо проявилось в многочисленных трактовках СС, например, данных заместителем министра иностранных дел С. Рябковым и Государственным департаментом США в процессе обсуждения возможности переговоров на эту тему.
Разница в подходах к определению принципиальная. Она отчетливо проявилась в ходе СВО на Украине, когда США последовательно подчеркивали важность сохранения СС в ядерной, стратегической области, одновременно игнорируя такую стратегическую стабильность в ходе военного конфликта на Украине. Тем самым, они обеспечивали сохранение «границы эскалации военных действий» на нужном для себя уровне как у по видам вооружений (не ядерных, преимущественно, не СНВ), так и по территории их применения (Европы).
С нашей точки зрения, даже с собственно узкой военной точки зрения «стратегическая стабильность» в нашем понимании означает невозможность безнаказанного и успешного применения военной силы. Причем не только как ОМУ или только ЯО, но и военной силы вообще.
Надо признать, что наговорили и намутили в этой области немало. Прежде всего, даже не американцы, а наши отечественные (советско-российские) либералы.
Надо сказать, что на тему СС в советской литературе было написано немало. Какое-то время в 80-е годы она была нарочито модной и спекулятивной[5]. Так, считалось, что появление понятия «стратегическая стабильность» связано с развитием диалога между СССР и США по проблемам ограничения ядерных вооружений. В начале 1970-х годов были достигнуты известные советско-американские договоренности по ограничению стратегической противоракетной обороны (ПРО) (1972 и 1974 гг.). Они оформили общие подходы к обеспечению военно-стратегического равновесия между двумя сверхдержавами, хотя в тех двусторонних документах не говорилось о принципах стратегической стабильности. Термин «стратегическая стабильность» был зафиксирован позднее - в Договоре между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности (1987 г.) и в Договоре СНВ-1 (1991 г.). А 1 июня 1990 года руководителями СССР и США было подписано специальное Совместное заявление относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и по дальнейшему укреплению стратегической стабильности».
В дальнейшем этот термин прочно вошел в понятийный аппарат политологов и используется в российско-американских документах, официальных документах Российской Федерации. Как пишет профессор Н. Ефимов, «Осмысление самого феномена стратегической стабильности в научной среде началось в 1970-х годах в нашей стране и за рубежом. Развитие теории стратегической стабильности является одним из приоритетов в исследовательской деятельности академика А.А. Кокошина. В его понимании стратегическая стабильность - «комплексная, многомерная и многодисциплинарная проблема, требующая постоянного внимания высшего государственного руководства, военного командования, отечественного экспертного сообщества, занимающегося проблемами национальной безопасности, ученых различных областей научного знания»[6].
Вокруг этой проблемы была создана целая теория[7], которой с удовольствием занимались творческие коллективы, стоявшие у истоков политики «нового мышления», получались гранты, премии и звания, которые в итоге, т.е. через 30 лет, обернулись сомнительным с практической точки зрения совместным заявлением двух лидеров США и РФ, за которым последовало усиление военно-силовой политики США по отношению к России, т.е. полной, абсолютной дискредитацией идеи стратегической стабильности.
Более перспективна трактовка стратегической стабильности как более широкого понятия. В этом понимании «стратегическая стабильность тождественна понятию «стратегическое сдерживание». Проблема, однако, заключается в том, что такая трактовка неприемлема США и их союзникам, чья военно-политическая коалиция предполагает именно взлом стратегической стабильности и изменение стратегического сдерживания на политику уступок и отказа от защиты национальных интересов и ценностей. Или «признание» тех норм и правил Россией и другими странами, которые сформулированы Западом. В этом смысле западное понимание «стратегической стабильности» означает абсолютное неприятие Россией её политикой в области национальной безопасности[8].
Примером этому стало новое союзническое соглашение между США, Великобританией и Австралией, подписанное 15 сентября 2021 года, которое Дж. Байден прокомментировал следующим образом: ««Речь идет об инвестировании в наш величайший источник силы, в наши союзы, и их обновлении, чтобы лучше противостоять угрозам сегодняшнего и завтрашнего дня», – сказал г-н Байден в Восточном зале в окружении двух телевизоров, показывающих британских и австралийских лидеров в их дистанционные брифинги для прессы. «Речь идет о соединении существующих союзников и партнеров Америки по-новому»[9].
Поэтому вопрос о стратегической стабильности в мире и национальной безопасности в настоящее время неоправданно рассматривается только как проблема стабильности в ядерной области, что, конечно же, не соответствует реалиям потому, что является только частью более общей проблемы стратегической стабильности и стратегического сдерживания[10].
______________________________________
[1] Цит. по: Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. М.: ИД «Международные отношения», 2019, с. 141.
[2] Существует несколько определений, которые различаются в итоге политически, в зависимости от внешнеполитических целей государств:
- Стратегическая стабильность (широкое понимание) – такое состояние межгосударственных отношений, при котором сложившееся соотношение военно-политических сил в мире не позволяет ни одному государству (коалиции государств) добиться превосходства над другим государством (коалицией государств) силовыми методами.
- Стратегическая стабильность (узкое понимание) – состояние отношений в области стратегических ядерных вооружений, которое «устраняет стимулы одной стороны для ядерного удара первой».
- Стратегическая стабильность (более частное и узкое понимание) – определенное состояние взаимодействия России и США в стратегической ядерной сфере с учетом фактора стратегической ПРО и стратегического неядерного оружия, а также нестратегического (тактического) ядерного оружия (НСЯО). Понятие «стратегическая стабильность» применимо и к взаимодействию сторон в силах и средствах общего назначения (обычных вооружений).
[3] Стратегическая стабильность (СС) – зд.: самое общее определение этого понятия для все видов.
[4] Совместное заявление Дж. Байдена и В. Путина по стратегической стабильности. ТАСС, 16.06.2021 / https://tass.ru/politika/11669709
[5] См. подробнее: Ефимов Н. Стратегическая стабильность в мировой политике: формулы академика А.А. Кокошина.
[6] См. подробнее: Ефимов Н. Стратегическая стабильность в мировой политике: формулы академика А.А. Кокошина.
[7] По оценке Ефимова Н., «Исследования проблем стратегической стабильности, призваны носить междисциплинарный и системный характер. Эта тема связана и с проблемами военной стратегии и оперативного искусства. С одной стороны, в этой теме значительна доля естественно-научного и инженерно-технического компонентов, с другой - она предмет политологии и политической психологии, которые в нашей стране до сих пор развиты в недостаточной степени. Это межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М», «Ярс», стратегические подводные лодки нового поколения типа «Борей» и др. модулей4. Эти модели впоследствии были использованы Военно-научным управлением Генштаба Вооруженных сил СССР во главе с генерал-полковником В.В. Коробушиным. См. подробнее: Ефимов Н. Стратегическая стабильность в мировой политике: формулы академика А.А. Кокошина.
[8] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[9] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[10] См.: Подберёзкин А.И. Война и политика в современном мире. М.: ИД «Международные отношения», 2020, сс. 179–198.
